Фотограф войны Евгений Халдей (30 фото). Евгений Халдей: фотограф Победы

Награды

два ордена Отечественной войны 2-й степени, орден Красной звезды, медали.

Звания

лейтенант

старший лейтенант

Должности

военный фотокорреспондент

Биография

Евгений Ананьевич Халдей - советский фотограф, военный фотокорреспондент.

Евгений Халдей родился в Юзовке (теперь Донецк).

Во время еврейского погрома 13 марта 1918 были убиты его мать и дед, а сам годовалый ребёнок получил пулевое ранение в грудь.

Учился в хедере (еврейская начальная школа), с 13 лет начал работать на заводе.

Первый снимок сделал в 13 лет самодельным фотоаппаратом. С 16 лет начал работать фотокорреспондентом.

С 1939 он корреспондент «Фотохроники ТАСС».

Снимал Днепрострой, репортажи о Алексее Стаханове.

Представлял редакцию ТАСС (Телеграфное агентство Советского Союза) на военно-морском фронте во время Великой Отечественной Войны.

Все 1418 дней войны он прошёл с камерой «Leica» от Мурманска до Берлина.

Снял Парижское совещание министров иностранных дел, поражение японцев на Дальнем Востоке, конференцию глав союзных держав в Потсдаме, водружение флага над рейхстагом, подписание акта капитуляции Германии, Нюрнбергский процесс.

На Нюрнбергском процессе одними из вещественных доказательств были фотографии Евгения Ананьевича.

Участвовал в освобождении Севастополя, штурме Новороссийска, Керчи, освобождении Румынии, Болгарии, Югославии, Австрии, Венгрии.

Снимок «Знамя Победы над рейхстагом» был сделан по заданию Фотохроники ТАСС фотохудожником Евгением Халдеем 2 мая 1945, когда бои уже утихли и рейхстаг уже был взят.

В 1948 уволен из ТАСС по обвинению в недостаточном образовательном уровне и недостаточной политической грамотности (причина: в еврейском происхождении).

После смерти И. Сталина вновь получил доступ на газетные страницы.

После войны создал галерею образов фронтовиков в мирном труде.

С 1957 работал в газете "Правда", с 1973 в "Советской культуре".

Военные снимки Халдея получили мировую известность, вошли во многие книги и энциклопедии о войне.

Фотоальбомы Евгения изданы в России, Германии, США, Австрии, выставки его работ прошли в Италии, Бельгии, Франции, Австрии, Израиле.

В 1995 в Перпиньяне (Франция) на Международном фестивале фотожурналистики Евгению Халдею была присуждена самая почётная награда в мире искусства - титул «Рыцарь ордена искусств и литературы».

В 1997 американским издательством «Aperture» была выпущена книга «Свидетель истории. Фотографии Евгения Халдея».

В 2004 издательством «Editions Du Chene - Hachette Livre» (Франция) была выпущена книга Марка Гроссе «Халдей. Фоторепортёр Советского Союза».

Похоронен на Кунцевском кладбище Москвы.

Из воспоминаний Льва Бородулина
- Летом 1992 года, прилетев в Берлин, я сразу направился к Рейхстагу, где закончил войну и с тех пор не бывал. Я был уже почти у цели, как вдруг…увидел Халдея. Он стоял на фоне Бранденбургских ворот с той самой фотографией, которую снял на этом месте в мае 1945-го. Она висела у него на груди. Женя тоже сразу меня узнал и бросился навстречу со словами: «Где только не встретятся два еврея!» Мы обнялись и расцеловались, и только после этого я заметил, что нас снимают кинооператоры. Оказывается, немцы снимали о Жене фильм под названием «Большой фотограф с маленькой лейкой», а тут я неожиданно «влез» в кадр, чему они, впрочем, очень обрадовались: сцена как по заказу, хоть ее и нет в сценарии.

Позднее мы встретились в Израиле, куда Халдей приехал по приглашению местного Союза ветеранов. Его поселили в Тель-Авиве, и мы виделись практически каждый день. Женя мечтал побывать у Стены Плача, я повез его туда и все время был рядом. Надев кипу и подойдя к Стене, он достал из сумки маленький альбом и начал что-то шептать, перелистывая его страницы. Я отошел подальше и решил сделать ему на память фотографию у Стены Плача. Навел объектив, и почувствовал – что-то не то. Подумал, что у меня дрожат руки, сжимающие камеру, а потом понял, что это дрожат Женины плечи. Он плакал, держа в руках портрет матери, убитой во время погрома. Пуля погромщика прошила ее насквозь и застряла в теле ее годовалого сына – Жени, которого вытащил с того света местный фельдшер. В этом альбоме, с которым Халдей пришел к Стене Плача.

У Второй мировой войны был собственный, яркий символ в фотографии - это снимки Евгения Ананьевича Халдея, который прошел со своей камерой всю войну от Москвы до Берлина. Он сумел запечатлеть на своих снимках эту страшную эпоху от объявления о нападении Германии на Советский Союз до Нюрнбергского процесса.

Фотографии Евгения Халдея были опубликованы в центральных средствах массовой информации различных стран, а многие из них заняли свое почетное место в качестве иллюстраций в документальных книгах, учебниках по истории и энциклопедиях. Его снимки всегда обладали особой выразительностью благодаря таланту большого мастера, тонкому чувству смысла своей работы и понимания своих героев.

Евгений Ананьевич Халдей родился на Украине в Донецке в самый разгар Гражданской войны.

В 1917 году в ходе еврейских погромов, неизменно сопровождавших военные действия, в дом его родителей ворвались погромщики. Мать, прикрывавшая своего малыша, была убита. При этом пуля, прошедшая насквозь через тело матери, серьезно зацепила и ребенка. Будущий фотограф сумел выжить только благодаря усилиям местного фельдшера.

Воспитывала Евгения Халдея его бабушка. Уже в раннем возрасте проявился его интерес к фотографии. В возрасте 12-ти лет он сумел изготовить свою первую фотокамеру, используя линзу из бабушкиных очков и обычную картонную коробку. С помощью этого несложного устройства он сделал свой первый снимок - фотографию городской церкви, которая впоследствии была разрушена.

1943 год (Обратите внимание, капитан награжден редким и потому престижным в то время орденом Отечественной войны, который первоначально носился на подвеске)

Мурманск, 1941 год

Завод имени Войкова. Керчь, 1944 год.

С началом Великой Отечественной войны Евгений Халдей отправился прямо на фронт в группе военных корреспондентов. Сначала он попал на Северный флот, но впоследствии участвовал и в штурме Новороссийска, Керчи и в освобождении Севастополя.

Бой за Вену. Апрель 1945 года.

Вместе с советскими войсками он вошел в Румынию, Болгарию, Югославию, Австрию, Венгрию и Германию, постоянно обновляя военную фотохронику с помощью своей камеры Leica. Все 1418 дней войны от Мурманска до Берлина Евгений Халдей продолжал снимать.

На его снимках запечатлено поражение японцев на Дальнем Востоке,

Фотограф Евгений Халдей возле Германа Геринга на Нюрнбергском процессе, 1946 год

Парижское совещание министров иностранных дел и подписание акта капитуляции Германии.

Именно он на поверженном Рейхстаге в Берлине снял Знамя Победы, ставшее символом победы советского народа в Великой Отечественной войне.

Евгений Халдей в Берлине у Бранденбургских ворот

Одной из самых знаменитых фотографий Евгения Халдея является фотография «Первый день войны», снятая в Москве 22 июня 1941 года.

Приехав в Москву буквально накануне для съемок юбилея Лермонтова в Тарханах, он заметил, что люди на улице начали собираться у репродуктора. Сразу же выскочив на улицу с фотоаппаратом, Халдей сумел запечатлеть на снимке уникальную картину: собравшиеся у репродуктора люди с напряженными лицами слушают обращение Молотова о том, что началась война.

Впоследствии оказалось, что эта фотография Евгения Халдея стала единственной фотографией, сделанной именно 22 июня 1941 года, то есть в день начала Великой Отечественной войны.

Во многих газетах мира была опубликована и другая его знаменитая фотография - это снимок ефрейтора 87-го отдельного дорожно-эксплуатационного батальона Марии Шальневой, которая регулировала движение военной техники неподалеку от Рейхстага в Берлине.

Но самая известная фотография Евгения Халдея - это, конечно же, «Знамя над Рейхстагом». Именно здесь проявился его талант фотографа с удивительно точной режиссурой, отбором будущих героев и поиском выгодного ракурса для большей выразительности снимка. Он получил срочное задание вылететь в Берлин, где уже штурмовался центр города, и Халдею надо было заснять, как бойцы советской армии будут водружать красный флаг над Рейхстагом.

Подготовка к этому легендарному снимку началась еще в Москве, куда Евгений Халдей приехал незадолго до съемки для того, чтобы подготовить тот самый флаг со звездой, серпом и молотом, который будет вскоре водружать на Рейхстаг солдат советской армии.

Он прилетел в Берлин 2 мая 1945 года, когда там уже чувствовалось всеобщее ликование. Каждому солдату хотелось расписаться на стене Рейхстага или привязать к ней свою тряпочку. По пути к Рейхстагу Евгений Халдей наткнулся на нескольких бойцов, и попросил их помочь забраться на крышу для того, чтобы водрузить флаг. Поднявшись по перекореженным лестницам, они на чердаке уже захваченного здания нашли древко для знамени. Все было готово для начала фотосъемки.

Флаг привязывал киевлянин Алексей Ковалев, которому помогали старшина разведроты Абдулхаким Исмаилов и минчанин Леонид Горычев. Пока бойцы прилаживали победное знамя, Евгений Халдей сумел найти наиболее выгодный ракурс и, в результате, отснял две кассеты. Вскоре легендарная фотография «Знамя над Рейхстагом» была опубликована во всех центральных газетах страны и в зарубежных печатных изданиях, став настоящим символом Победы.

Трижды Герой Советского Союза летчик-истребитель Иван Кожедуб на стадионе "Динамо". Москва, 1946 год.

К сожалению, после окончания войны по решению партийных чиновников Евгений Халдей был уволен из ТАСС и только спустя пятнадцать лет он сумел устроиться на работу в газету «Правда».

В 60-е годы были опубликованы его фоторепортажи о студентах Московского университета и плавании советского атомохода «Ленин». Впоследствии он работал в «Советской культуре», создавая неповторимую галерею образов фронтовиков, занятых мирным трудом.

Но постепенно его имя начало забываться и только в 1995 году, за два года до смерти Евгения Халдея, его чествовали наравне с другим мэтром военной фотографии, американцем Джо Розенталем, на Международном фестивале фотожурналистики во французском Перпиньяне. Он также был удостоен почетного титула «Рыцарь ордена искусств и литературы».

Знаменитый на весь мир снимок- Королева Бранденбургских ворот

В 1997 году издательство «Aperture» выпустило книгу «Свидетель истории. Фотографии Евгения Халдея», а в Париже и Брюсселе состоялась премьера 60-минутного фильма «Евгений Халдей - фотограф эпохи Сталина».

На закате своей жизни Евгений Халдей по-прежнему занимался фотографией, превратив свою маленькую квартиру в настоящую фотолабораторию и место встречи со своими коллегами по ремеслу. Он скончался 7 октября 1997 года.

Фотографы войны... у них особое место среди коллег. И дело не только в том, что они, в отличие от остальных, по-настоящему рискуют жизнью. Просто военный фотограф видит изнанку жизни и смерти, видит подлинных людей. А еще он может оказаться свидетелем Истории. Особенно если речь о самой тяжелой войне, которую фотограф прошел от первого до последнего дня.

Евгений Ананьевич Халдей родился в поселке Юзовка, сейчас это город Донецк.

Евгений Ананьевич Халдей - легендарный советский фотограф

С 13 лет он работал на заводе и в том же возрасте сделал свой первый снимок на самодельный фотоаппарат.

К слову, снял он местную церковь, которая вскоре была разрушена. Возможно, тогда юный Евгений и ощутил все значение фотографии для истории.

Вскоре он в рассрочку купил свой первый настоящий фотоаппарат, «Фотокор-1», и вскоре уже сотрудничал с заводской многотиражкой. Делал он и снимки для стенгазет.

В течение нескольких лет Евгений одновременно набирал опыт и добивался известности, публикуясь в различных изданиях и участвуя в творческих конкурсах.

В итоге в 1936 году молодой фотограф перебрался в Москву. Он много ездил по стране в командировки, снимал передовиков производства, а также стройки пятилетки. Но тут началась война...

Евгений Халдей оказался фронтовым фотокорреспондентом уже 22 июня и все 1418 дней войны провел на разных фронтах, не расставаясь с верной «Лейкой». Не в последнюю очередь по его фотографиям страна судила о войне, а некоторые из них были предъявлены в качестве доказательственных материалов в Нюрнбергский трибунал.

И именно он сделал одну из самых символичных фотографий той войны - водружение знамени над поверженным Рейхстагом. Фотография тиражировалась миллионами экземпляров, но лишь сравнительно недавно Евгений Халдей рассказал подлинную историю этого снимка.

«Знамя победы над Рейхстагом». Легендарное фото Евгения Халдея

Как оказалось, фотография все-таки была полностью постановочной. Более того, хотя главное знамя над Рейхстагом (всего их было установлено разными подразделениями свыше сорока) и в самом деле водрузили 1 мая Егоров, Кантария и Берест, но на снимке вовсе не они! Да и знамя в руках солдат не имеет отношения к 150-й стрелковой дивизии - оно было сделано из скатерти и привезено самим Евгений Халдеем.

2 мая Евгений Халдей прибыл к Рейхстагу со своим знаменем и остановил нескольких солдат, попросив их помочь. Трое из них помогли ему водрузить знамя так высоко, как было возможно с учетом того, что здание горело. Именно эти солдаты и оказались на снимке - Алексей Ковалев (Украина), Абдулхаким Исмаилов (Дагестан) и Леонид Горичев (Белоруссия). Сама же фотография зажила собственной жизнью - в прессе она фигурировала как репортажная, а не постановочная, да и ее героям были даны другие имена.

Трижды Герой Советского Союза летчик-истребитель Иван Кожедуб на стадионе «Динамо». Москва, 1946 год. Фото Евгения Халдея

После войны Евгений Халдей продолжал работать фотографом, участвовать в выставках. Он был прекрасным фоторепортером, хотя страна и мир знали его прежде всего как автора «той самой фотографии знамени над Рейхстагом».

В 1995 году на Международном фестивале фотожурналистики Евгению Халдею была присуждена едва ли не самая почетная награда в мире искусства - титул «Рыцарь ордена искусств и литературы». Еще через два года Евгения Ананьевича не стало.

Напоследок: несколько работ Евгения Ананьевича. Без слов.

Нацист расстрелял свою семью и покончил с собой. Вена. Апрель 1945 года. Фото Евгения Халдея

«Мы из Берлина!», май 1945 года. Фото Евгения Халдея

Евгений Халдей (23 марта 1917 — 6 октября 1997) — советский фотограф, военный фотокорреспондент. Первый снимок сделал в 13 лет самодельным фотоаппаратом. С 16 лет начал работать фотокорреспондентом. С 1939 года он корреспондент «Фотохроники ТАСС». Снимал Днепрострой, репортажи о Алексее Стаханове. Представлял редакцию ТАСС на военно-морском фронте во время Великой Отечественной Войны. Все 1418 дней войны он прошёл с камерой «Leica» от Мурманска до Берлина. Снял Парижское совещание министров иностранных дел, поражение японцев на Дальнем Востоке, конференцию глав союзных держав в Потсдаме, водружение флага над Рейстагом, подписание акта капитуляции Германии.

На Нюрнбергском процессе одними из вещественных доказательств были фотографии Евгения Ананьевича. Участвовал в освобождении Севастополя, штурме Новороссийска, Керчи, освобождении Румынии, Болгарии, Югославии, Австрии, Венгрии. Участник съемок Потсдамской конференции, Парижской конференции и Нюрнбергского процесса. После войны был уволен из «Фотохроники ТАСС», после смерти Сталина вновь получил доступ на газетные страницы. После войны создал галерею образов фронтовиков в мирном труде.
В 1948 году уволен из ТАСС по обвинению в недостаточном образовательном уровне и недостаточной политической грамотности.
В 1995 году в Перпиньяне (Франция) на Международном фестивале фотожурналистики Евгению Халдею была присуждена самая почётная награда в мире искусства — титул «Рыцарь ордена искусств и литературы».
В 1997 году была выпущена книга «Свидетель истории. Фотографии Евгения Халдея» американского издательства «Aperture». Также в мае 1997 года состоялась премьера 60-минутного фильма «Евгений Халдей — фотограф эпохи Сталина».
В 2004 году издательством «Editions Du Chene — Hachette Livre» (Франция) была выпущена книга Марка Гроссе «Халдей. Фоторепортер Советского Союза» (Khaldei. Un Photoreporter en Union Sovietique).

Евгений Халдей о себе

Прошло много лет с того дня - первого дня Великой Отечественной войны. Мы всегда спрашиваем друг друга: как он начался для тебя? где ты в это время был? Как ты узнал о войне?

21 июня 1941 года в селе Тарханы, Пензенской области, в связи со столетием со дня смерти Михаила Юрьевича Лермонтова собралось много народу. Помню, я снимал литературный кружок на берегу живописного озера.

Мальчик лет тринадцати читал "Бородино":

"- Скажи-ка, дядя, ведь
недаром
Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана?..."

На следующее утро я вернулся в Москву.

По дороге с вокзала, на улице Станиславского, я увидел странную картину: было девять часов утра, но у германского посольства уже стояло много легковых машин, из них немцы вытаскивали узлы, чемоданы, которые тут же вносили в здание.

А через час позвонили из Фотохроники ТАСС, где я тогда работал: срочно приехать с аппаратурой┘

Москва ещё жила мирной жизнью, на улицах было спокойно. Ровно в 12 часов по радио выступил министр иностранных дел В.М.Молотов: война!

Буквально через две-три минуты после начала выступления я увидел, как на противоположной стороне улицы имени 25-летия Октября, где находилась Фотохроника ТАСС, перед репродуктором собрались люди. Слушали молча, внимательно, стараясь не пропустить ни одного слова. Я выскочил из здания и сделал этот первый снимок первого дня войны.

В.М.Молотов кончил свое выступление, но люди не расходились. Стояли, молчали, думали. Я пытался спросить: о чем? Никто не ответил. О чем думал я? О том, что будет и последний снимок войны, победный. Но удастся ли сделать его именно мне - об этом я, насколько помнится, не думал...

Впереди были военные дороги - путь длиной в 1418 дней.

На дорогах войны и мира
К 85-летию со дня рождения Евгения Халдея

Евгения Халдея нет среди нас уже несколько лет. А интерес к творчеству мастера не угасает не только в бывшем СССР - его чтут во многих странах, в чем я убедился, переменив место жительства. Халдей оставил книги и тысячи снимков. До сих пор они заполняют газетные и журнальные страницы. По ним новые поколения знакомятся с подвигом солдат, победивших гитлеризм, с важнейшими событиями XX века.

К одной из книг военного репортера предисловие написал Константин Симонов - фронтовой товарищ Халдея. "Его (фотокорреспондента) память - это снимки. И справедливо будет добавить к сказанному, что раньше или позже его снимки, если они выжили, сохранились, могут, а подчас обязаны стать частицей памяти человечества".

Две книги Евгения Ананьевича имеют сходные названия: "От Москвы до Берлина" и "От Мурманска до Берлина". Эта общность объяснима. В советской столице в полдень 22 июня 1941 года он сделал снимок, вошедший в военную историю, хотя на нем - только штатские: москвичи слушают первое сообщение о вероломном нападении гитлеровских армий. А в Мурманске, надев морскую форму, он впервые шагнул по стезе фронтового корреспондента Фотохроники ТАСС.

Когда командировка на Северный флот лежала у меня в кармане, - вспоминал Евгений, - случилась размолвка с редакционным завхозом. "Сколько тебе пленки отмерять?" - спросил он. Ответил: давай метров сто. "Почему сто? Хватит и пятидесяти, это не надолго!" Но старый мой товарищ по редакционной каптерке, крепкий хозяйственник, оказался недальновидным политиком.

Война против гитлеровского фашизма затянулась на годы. Все 1418 дней Евгений был на передовой и отщелкал не метры, а многие километры пленки. На ней - вся война, важнейшие события столетия. Он снимал воинов двух морей - Северного и Черного: в боевых походах, в воздухе и прибрежных окопах, запечатлел морскую пехоту, что 1200 дней защищала полуостров Рыбачий, а с декабря 1941-го - репортер - на южном, отнюдь не ласковом, Черном море, уже надолго: он был одним из участников десанта на Керченском полуострове, прошел бои на Сапунгоре и штурмовал легендарный Севастополь.

Главным своим оружием Халдей считает "лейку" - советский "ФЭД" - производства знаменитой коммуны под Харьковом. Потом в сумке репортера оказались и лучшие образцы зарубежной техники. Но любимой оставалась маленькая, удобная во всех отношениях отечественная камера. На одной из фотографий мастер, прищурившись, смотрит вдаль, а аппарат прислонил к груди почти у самого подбородка, поближе к глазам, - так быстрее нацелиться и не опоздать нажать "спуск", чтобы зафиксировать заветное мгновение.

Мэтр смеется

Женя появился на свет Божий 10 марта 1917 года. И улыбнулся. Не знаю, насколько верным было сообщение акушерки Цыпы Давидовны маме будущей фотознаменитости. Но то, что Женя в самые трудные времена светился благожелательной улыбкой, любил шутку и дружеский розыгрыш, я готов засвидетельствовать. Ведь родились мы на одной улице в Юзовке (теперь Донецк), разделенные первой революцией 1917 года: один - до февраля, другой - после. Не раз и не два я убеждался, что этот серьезный человек с чувством ответственности за все, что он делал, не был лишен и юмора. Скажем, на заре его фотокарьеры заглянул я как-то в подвал редакционного дома, в фотолабораторию. На веревке, растянутой над ванной, подсыхал только что проявленный отпечаток. Крупным планом - клавиши рояля, по ним важно шествует петух, на которого, ухватившись за гребень, взгромоздился верхом юноша - брат фотографа. А сам автор фотомонтажа взирает на смешную картинку сверху и хохочет. Женя, когда я сказал ему, едва вспомнил этот эпизод. Зато дочь Анна Евгеньевна, москвичка, с которой я связался по телефону по другим делам, подтвердила: фотошарж хранится где-то в семейном архиве.

Другая шутка, запечатленная средствами фото, была разыграна в Потсдаме по следам только что закончившейся встречи глав держав-союзников. Евгений Халдей, отснявший событие, восседает в позе товарища Сталина в плетеном кресле, одном из трех, освободившихся после съемки. Опасная для того времени шутка! Евгений, показывая фотографию, смеялся, довольный своей выдумкой. "Ну как, - вопрошал он и сам хвалил себя: - Молодец, товарищ Халдей!"

Но мэтр отнюдь не был чужд и чувствительности. Его глубоко волновали некоторые собственные работы. Он мрачнел, не в состоянии скрыть слезу, глядя на ров, снятый им близ Керчи, который гитлеровцы заполнили трупами уничтоженных тут евреев. Кстати, эта фотография стала одним из вещественных доказательств на Нюрнбергском процессе. В другой раз мне довелось посмотреть кинофильм о жизни и творчестве Халдея. Его поставил бельгиец Марк Анри Вайнбергер. По ходу картины Женя показывает фотографию: женщина с выхваченными из огня пожитками, а позади - лес дымовых труб, высящихся над разрушенным Мурманском. Гитлеровцы дотла сожгли этот северный город. Чтобы как-то скрыть нахлынувшее волнение, автор этой печальной фотографии затягивает не менее грустную мелодию "Плач Израиля", с которой шли на казнь в лагерях смерти восточноевропейские евреи.

Халдейник и курофейник

Я часто задумываюсь: откуда пошел такой стремительный рост популярности, фотоавторитет Евгения Халдея? Видимо, дело тут не в одном мастерстве. Немалую роль сыграли личные качества. Природа не обделила его приятной внешностью. Плюс добрая улыбка, редкостное умение общаться с людьми самого высокого ранга, не теряя собственного достоинства. Эти качества своего сотрудника, наверное, и учло руководство ТАСС, поручая ему так называемые правительственные съемки. Халдей работал на конференции министров иностранных дел в Париже и на встрече глав государств в Потсдаме, снимал подписание актов о капитуляции на обоих концах географической карты: в Германии и в Японии...

Кусок жизни, как говорил Халдей, отняли месяцы непрерывного бдения на Нюрнбергском процессе. Делом чести агентства ТАСС было рассказать о буднях трибунала и в то же время не упустить сенсаций. Суд длился не один месяц, и все это время спецкор стерег мгновения - в зале заседаний и в тюрьме. Разразился даже скандал: Геринг наотрез отказывался фотографироваться (конфликт на национальной почве, как квалифицировал его Халдей). Инцидент не ушел от внимания коменданта, он и поставил на место своего "подопечного". А репортер с лихвой компенсировал потерянное время, отсняв рейхсмаршала и на скамье подсудимых, и в час обеда, в перерывах на...

Город, где проходил суд народов, как известно, был разрушен до основания. К началу процесса самое необходимое удалось восстановить, но о тех, кто освещал ход заседаний, не очень-то позаботились. В гостинице для рядовых журналистов было тесно, приходилось мириться с неудобствами. Халдей, рассказывая об этом, не жаловался, но Борис Полевой, представлявший "Правду", в своих воспоминаниях впоследствии рассказывал, что перенаселенное здание, где жил и Халдей, называли халдейником, а корпус получше, где находились литераторы рангом повыше, с некоторым почтением окрестили курафейником.

Такт и выдержка не покидали Евгения в самые, казалось, сложные моменты. Он с удовольствием вспоминал, как разыскал его маршал Жуков, заинтересовавшийся известным снимком - верхом на коне командующий принимает парад Победы. Халдея нашли, он довольно быстро приготовил эту и другие фотографии Жукова в разные дни войны. А как ехать на маршальскую дачу? Пояснил адъютанту маршала: своей машины, мол, нет, по такому адресу как-то неловко на такси добираться. В назначенный день за фотографом прибыл автомобиль подобающего уровня. На даче, не нарушая покой опального тогда и больного военачальника, репортер попросил разрешения пофотографировать. Тогда и были сделаны редкие снимки: Георгий Константинович с женой и дочерью, сам маршал за работой - последние фото, восполнившие пробел в летописи жизни четырежды Героя Советского Союза. Пополнился и личный архив фотографа Победы.

Возвращение в молодость

В этом импровизированном хранилище собрано огромное богатство. Никто, наверное, не может сказать, сколько сюжетов отснял за свою жизнь Евгений Ананьевич. Он не расставался с фотокамерой шесть с половиной десятилетий. С тех самых пор, как юношей смастерил из картона и очковых стекол фотоаппарат. Долгие годы он представлял главное информационное агентство СССР ТАСС. С тассовским удостоверением объездил полстраны, походил немало по Румынии, Болгарии, Венгрии, Югославии. А чего стоила рабочая поездка на Дальний Восток, когда там завершался разгром японцев! Репортер всегда оставался репортером - редко когда удавалось остановиться оглянуться. Но выпадал, бывало, день-другой, Халдей оказывался в Москве и погружался в работу. Она привела к сегодняшнему итогу: бесценные негативы - свидетельства подвига народа - удалось сохранить в целости. Одну из двух комнат своей "хрущевки" он безжалостно урвал у семьи для фотолаборатории и архива. Множество полок здесь уставлены картонными коробками, вместившими конверты разной величины - от огромных до крохотных для одного вырезанного из ленты квадратика. Надписи отвечают на три известных вопроса: что, где, когда? О чем сюжет, фамилия героя, место и время съемки.

Эти подробности, письма, полученные от некогда сфотографированных фронтовиков, родили у Халдея мысль вернуться в прошлое, к давним съемкам, проследить судьбы разных людей, собранных войной в одном строю. Он ездил и находил тех, кого искал. Константин Симонов в уже упомянутом предисловии к книге отмечал: в ней есть цепкость глаза, умение взглянуть в лицо человека и понять его характер. Фронтовик понимал фронтовика. Халдей сумел реализовать свой проект - повторил давние сюжеты, но уже в новое время, и получил уникальную галерею судеб людей из разных стран.

Весь мир, к примеру, обошел снимок: бравый лейтенант ведет свое подразделение сквозь живой коридор ликующих жителей столицы Югославии. В конце концов этот офицер, оставшийся в живых, нашелся совсем рядом: москвич Дмитрий Федорович Кудашов руководил отделом Министерства морского флота. Он, в свою очередь, помог разыскать солдат, шедших за ним в первом РЯДУ.

А этого партизана я сфотографировал в болгарском городе Ловчев в 1944 году и разыскал почти через три десятилетия, - показал нам фотографию в своей книге Халдей. - Герой Социалистического Труда Болгарии Коча Караджов стал директором птицефабрики в Плевне!

Трудно было искать девушек, которых снимал на фронтах, - выходя замуж, они меняли фамилии. Но репортер одолевал и это препятствие. Так удалось восстановить историю регулировщицы Марии Шальновой, снимок которой был сделан 1 мая 1945 года в Берлине. Она вернулась в родной Воронеж и вновь попала на фото Халдея уже мамой двоих детей и - бабушкой...

И все это благодаря архиву, который Евгении Халдей, человек педантичный, всю жизнь стремился упорядочить, систематизировать с прицелом на будущее.

Судьба бесценного собрания

Было бы наивно полагать, что репортер, снимая солдат и офицеров на войне и в дни мира, запечатлев генералов и маршалов в боевых условиях, фотографируя победное знамя, только что поднятое над рейхстагом, процесс в Нюрнберге или встречу глав трех держав в Потсдаме, не сознавал, что работает на Ее Величество Историю. Но высоких слов ни в узком кругу, ни с трибуны, на которую он и поднимался-то очень редко, я от него никогда не слышал. Он просто работал, выполнял редакционные задания. Но стоило ему остаться один на один с негативами и отпечатками, он становился совсем другим и старался с величайшей тщательностью сберечь, сохранить свою работу на долгие времена.

В бывшей лаборатории сохранился телефон с давним номером. На мой звонок откликнулся молодой голос. То был внук Евгения Ананьевича - Костя. Начинающий предприниматель только что вернулся из Испании. Он в курсе дел деда и заверил, что все там в полной сохранности. Подробности в другой раз поведала дочь Халдея - Анна Евгеньевна.

Папа умер, когда перешагнул за восемьдесят. До последних дней активно продолжал дело всей жизни. То он отправился в Бельгию, где шла работа над биографическим фильмом, то - в который раз - в Германию, где не однажды бывал. Летал в США - Нью-Йорк, Сан-Франциско. Ехал не как турист всегда с каким-то делом: по приглашению редакций газет и журналов, издательств, телевизионных компаний. С возрастом ослабло зрение, болели ноги, и нередко мне приходилось сопровождать его в дальних путешествиях. Было радостно видеть, как по-доброму его, ветерана войны, встречали такие же пожилые фронтовики, считали за честь перекинуться словом, пожать руку.

В этих поездках пополнялась и удивительная фотоколлекция. Архив наш жив и, можно сказать, работает. Вскоре после смерти отца состоялась персональная выставка его работ в Москве, затем в Нью-Йорке. Сорок лучших фотографий были показаны в павильоне фирмы "Лейка" - производителя аппаратуры, которой пользовался отец. Много зрителей собрали его фотографии в одном из музеев Тель-Авива. Не обходится без папиных работ бьеннале фотомастеров России в Москве. К 9 Мая москвичи, наверное, встретятся вновь с папой в артманеже. В подготовке всех этих экспозиций принимает участие брат Леонид. Он, как хотел отец, окончил отделение фото и кинематографии Института культуры.

А что с теми фотографиями, которые Евгений Ананьевич снимал в Югославии? Говорят, их изъял КГБ?

Папа привез оттуда немало материала, в том числе снимки Иосифа Броз Тито. Это и испортило дело. Как известно, у Сталина сложились плохие отношения с руководством Югославии, что вынудило папу "пересмотреть" свою позицию. Негативы в таких условиях было опасно хранить, и мы их в большинстве уничтожили, а некоторые передали в музеи.

В этом свете вспоминается, как трудно складывалась в послевоенные годы жизнь фронтовика. Началось всеобщее наступление на "безродных космополитов", досталось и Халдею. Изгнанный из главной компартийной газеты "Правда", отец семейства остался без работы и зарабатывал как мог. Умер Сталин - талант и заслуги перед родиной Евгения Халдея обрели новую цену. Сотрудник центральной газеты "Советская культура", заслуженный работник культуры РСФСР, Евгений Ананьевич вновь начал ездить по стране и за рубеж в редакционные командировки, устраивал персональные выставки.

На знаменитом фото «Знамя Победы над рейхстагом» запечатлены совсем не Берест, Егоров и Кантария.

Снимок был сделан по заданию Фотохроники ТАСС фотохудожником Евгением Халдеем 2 мая 1945 года, когда бои уже утихли и рейхстаг уже был взят. Перед этим он сделал несколько фотографий победных знамён над освобождёнными советскими городами: Новороссийском, Керчью, Севастополем.

Знамя с серпом и молотом, запечатлённое на фотографии, Халдей привёз с собой. По воспоминаниям Халдея, он попросил портного Израиля Кишицера сшить три флага из красных скатертей. Прибыв в Берлин, Халдей сделал снимки с каждым из трёх флагов.

Первый флаг был установлен вдали от рейхстага, на крыше штаба 8-й гвардейской армии, возле скульптуры орла, восседавшего на земном шаре. Халдей забрался туда с тремя бойцами и сделал несколько фотографий.

Второй флаг был установлен над Бранденбургскими воротами. По воспоминаниям Халдея, утром 2 мая 1945 года лейтенант Кузьма Дудеев, сержант Иван Андреев и он забрались на Бранденбургские ворота, укрепили флаг и сделали снимок. На обратном пути Халдею пришлось прыгнуть с большой высоты, и он отшиб ноги.

Когда Халдей добрался до рейхстага, из которого выбили гитлеровцев, флагов там уже было установлено множество. Наткнувшись на нескольких бойцов, он достал свой флаг и попросил их помочь забраться на крышу. Найдя удобную точку для съёмки, он отснял две кассеты. Флаг привязывал киевлянин Алексей Ковалёв (ум. 1997). Ему помогали старшина разведроты Гвардейской Краснознаменной ордена Богдана Хмельницкого Запорожской стрелковой дивизии Абдулхаким Исмаилов из Дагестана (1916—2010) и минчанин Леонид Горычев.

На подлиннике снимка стоящий внизу офицер, помогающий Ковалёву, имеет на каждой руке по наручным часам, что могло вызвать подозрения в мародёрстве, и хотя нельзя точно утверждать, что это именно часы, а не например, полевой компас, фактом остаётся то, что снимок перед его публикацией был отретуширован. Также на снимке в результате обработки стал более насыщенным дым и появилось другое Знамя.

«Знамя Победы над Рейхстагом». Сенсационная история фото

Фотография, на которой было запечатлено водружение Знамени Победы над Рейхстагом облетела весь мир. И только немногие знают, как происходила эта фотосьемка, и что на снимке - отнюдь не Егоров и Кантария…

Фотографии, фотографии…

«С грустью думаю, что однажды все это будет выброшено на помойку, как и вся эта эпоха»...

Эти слова принадлежат удивительному летописцу великой войны нашему земляку Евгению Халдею, знаменитому военному фоторепортеру ТАСС, а впоследствии «Огонька» и «Правды», который, пожалуй, еще при жизни стал легендой отечественной фотожурналистики и которому принадлежит известный фотоснимок «Знамя Победы».

К сожалению, опасения Евгения Ананьевича не напрасны...

Мой отец погиб в 43-м под Днепропетровском, в страшном Синельниковском кошмаре, и единственное, что досталось в память о нем - офицерская пенсия да пожелтевшие фотографии… Так что военная тема мне до боли знакома еще со времен изучения букваря. Воспользовавшись командировкой в Москву, 1-го сентября 1997 года, ровно за месяц до смерти Халдея, я побывал в Москве, на улице Онежской.

Эта небольшая квартирка одновременно была и лабораторией и музеем… Дверь открыл большой улыбчивый человек: за толстыми стеклами очков - умные и добрые глаза…

А-а, земляки! Добрались наконец - проходите, садитесь. Смелее - я здесь один… Не считая моих друзей… Они - на фотографиях.

Легендарный фотоисторик жил среди своего архива, бесчисленных фотоприборов и портретов давно ушедших друзей. Как хранитель и создатель правды о войне, о трудной, до боли знакомой по его фотографиям эпохе. Рядом висели огромные портреты Жукова и Симонова, чуть поодаль - Сталин со скромной звездочкой Героя на белом кителе, в кругу своих заклятых друзей… На книжном шкафу - Нюрнбергский процесс, и крупно - Геринг… И совершенно неожиданно - Чарли Чаплин с дарственной надписью.

А это я у Геринга пытаюсь взять интервью. Но он, как узнал, что я из СССР - отказался. Хотя поговорить все-таки успел - жалкая личность оказался… А как там у нас, на Украине, - почти без перехода интересуется Евгений Ананьевич.

Земляк

Оказывается, Халдей родился в маленьком украинском городке Юзовке, теперешнем Донецке. А когда-то - еще и Сталино... А уже через год во время еврейского погрома ворвавшиеся в дом черносотенцы убили мать которая, погибая, прикрыла собой маленького сына. Пуля прошла через ее тело и застряла в легком Евгения…

Отец женился во второй раз, у него родились три дочери. Во время войны, когда немцы отступали, они убили на Украине множество людей, и больше всего - евреев. Сотни и тысячи людей сбрасывали в шахты. Среди погибших оказался и отец Евгения Халдея, и, возможно, три его сестры по отцу. Об этой трагедии он узнал много позже…

Первый свой аппарат начинающий фотограф сделал из картонной коробки и окуляра от бабушкиных очков. Пластины проявлял под кроватью. На первом снимке - церковь в Юзовке, а когда ее взорвали - руины... В тридцатые годы на Украине начался голод, и он устраивается чистильщиком паровозов в одном из депо. И снимает… В местной прессе появляются фотографии Е.Халдея, и первый очерк, и в самом деле, был о футболе!

А уже в 1936 году его принимают на работу в Фотохронику ТАСС в Москве. Снимал Магнитку, Днепрострой, репортажи о Стаханове… Поговорив немного об украинском житье-бытье, мы вскоре все-таки переключились на темы давней войны - хотелось от самого хозяина услышать об этих людях, которые уже столько лет населяют его квартиру…

Альбомы, проспекты, целые кипы выставочных буклетов… Сплошная война, разрушенные города, идущая в атаку морская пехота… И вдруг портреты президентской четы Билла и Хилари Клинтонов с дарственной надписью: «Евгению Халдею»…

Только что вернулся из Аргентины - была огромная выставка, а до этого объехал Штаты…- говорит он. Неужели им это интересно: ведь на ваших фотографиях только наша война? А вы почитайте книги отзывов - это бельгийцы напечатали!..

Война началась для вас неожиданно?

21 июня 1941 года я снимал в Тарханах: со дня смерти Лермонтова минуло сто лет, - рассказывает Евгений Халдей. - А на следующий день из окна редакции я увидел людей, столпившихся под громкоговорителем у здания Фотохроники ТАСС: они слушали объявление о начале войны с Германией. Прихватив фотоаппарат, выскочил на улицу и с первым словом Молотова щелкнул «лейкой». Появилась всемирно известная фотография, которую назвали «Первый день»…

С этой фотографии и начались мои фронтовые будни фотокорра... Все время был на переднем крае, прошел всю войну и носил военную форму - как и все военные корреспонденты. С морской пехотой штурмовал Новороссийск и Керчь, освобождал Севастополь, Румынию, Болгарию, Югославию, Австрию, Венгрию. Успел в зафиксировать крах фашизма в Берлине… Закончил воевать в Харбине и Порт-Артуре. снимал в Берлине. Дослужился до капитана.

Флаги Победы

Фотошедевр Халдея «Знамя Победы над Рейхстагом», выполненный 2 мая 1945 года, обошел весь мир, стал хрестоматийным и воспроизводится, пожалуй, чаще, чем все прочие работы этого выдающегося фотохудожника. Но мало, кто знает, что красное полотнище с серпом и молотом в Берлин он привез с собой - боялся, что вдруг в нужный момент не окажется у солдат…

Я ведь давно размышлял над тем, как поставить свою «точку» в затянувшейся войне: что может быть значительнее - знамя победы над поверженным врагом!.. К концу войны я уже не возвращался из командировок без снимков со знаменами над освобожденными или взятыми городами. Флаги над Новороссийском, над Керчью, над Севастополем, которые освободили ровно за год до Победы, - пожалуй, более других дороги мне. И такой случай представился, - рассказывает Халдей. - Едва я вернулся в Москву из Вены, как редакция Фотохроники ТАСС приказала следующим же утром лететь в Берлин.

Приказ есть приказ, и я начал быстренько собираться: понимал, что Берлин - это окончание войны. Мой дальний родственник, портной Израиль Кишицер, у которого я жил в Леонтьевском переулке, помог мне сшить три флага, раскроив красные месткомовские скатерти, которые мне «подарил» ТАССовский завхоз Гриша Любинский. Звезду, серп и молот я собственноручно вырезал из белого материала... К утру все три флага были готовы. Я помчался на аэродром и улетел в Берлин...

Флаг номер один

Первого мая в штаб генерала Чуйкова, который расположился на Темпельгофском аэродроме, с огромным белым флагом прибыл генерал Креббс. Он-то и сообщил, что накануне вечером, 30 апреля, покончил жизнь самоубийством Гитлер. Почему-то Чуйков во время переговоров с Креббсом наотрез отказался фотографироваться... И тогда я перенес свое внимание на крышу штаба 8-й армии, где была закреплена огромная фигура орла. Страшная птица, хищно уцепившись когтями, восседала на земном шаре, который венчала фашистская свастика. Жуткий символ мирового господства... К счастью, не состоявшегося!

С тремя солдатами мы взобрались на крышу, закрепили флаг и я сделал несколько снимков. До рейхстага было еще далеко. Кроме того, я не знал, удастся ли мне вообще до него добраться…Потом вместе с войсками мы пробивались вперед, вперед и вперед, и наконец достигли Бранденбургских ворот. Если бы вы знали, как я обрадовался, что ворота уцелели! За год до Победы в Севастополе у пленного немца увидел снимок - через Бранденбургские ворота стройно маршировали гитлеровские солдаты, а по обеим сторонам дороги плотной толпой стояли люди. Руки их подняты в приветствии, в шеренги летят букеты цветов. А на обороте надпись: «Мы возвращаемся после победы над Францией»...

Флаг номер два

Рано утром второго мая 1945 года я увидел двух наших бойцов, которые под ураганным огнем забрались на Бранденбургские ворота, - продолжает свой рассказ Евгений Халдей. - На верхнюю площадку вела развороченная лестница. Кое-как забрался туда. И уже поднявшись наверх, увидел купол рейхстага. Нашего флага там еще не было… Хотя ходили слухи, что еще вчера оттуда выбили эссесовцев.

Лейтенант Кузьма Дудеев, который корректировал огонь по рейхстагу, и его помощник - сержант Иван Андреев, помогли мне в съемке. Вначале мы с лейтенантом пытались пристроить флаг на коне... Наконец я сделал снимок. Это был второй снимок с флагом. С Ворот спускаться было еще труднее, чем подниматься… Пришлось прыгать. А высота-то приличная. Сильно ударился и ноги потом долго болели. Зато снимок получился отличный. Какой-то даже веселый: лихие ребята и флаги вьются лихо, победно.

У меня оставался последний флаг. И я решил, что этот уж точно - для рейхстага. Тот снимок не попал в печать, а остался в архиве: спасибо хоть в 1972 году, в день 25-летия Победы, вспомнили о нем. По правде говоря, я не рассчитывал, что через столько лет найдутся люди, которых тогда снимал. И вдруг приходит письмо: пионеры отряда «Искатель» из лагеря под Туапсе обнаружили, что лейтенант, который на снимке справа держит знамя, очень похож на их хорошего знакомого - дядю Кузю. Оказывается, он руководит у них фотокружком и часто рассказывает про войну...

Рейхстаг

Если бы вы знали, сколько знамен было водружено над Рейхстагом после того, как оттуда выбили фашистов!.. В каждой штурмовой роте были свои знаменосцы - туда подбирали лучших из лучших… Как Гагарина в космос: комиссары ведь всегда боролись за чистоту рядов… А ведь, казалось бы, перед смертью мы все равны. Вас не подозревали в том, что ваше «Знамя Победы» - кадр исключительно постановочный?

Всякое было… Ведь не один я носился по Берлину с фотоаппаратом: рискуя жизнью кинооператоры и фотокорреспонденты зачастую забывали о смерти, гоняясь за выгодным кадром. С рейхстагом вообще удивительная история происходила: отчаянные одиночки-добровольцы, сделав самодельные флажки из красных чехлов немецких перин, ринулись к рейхстагу, чтобы закрепить флажки хоть на колонне, хоть в окне здания...

Удивительно, но на любой войне сначала овладевают главным пунктом, а только потом водружают свой флаг. Тут все было наоборот. Жить, конечно, хотелось… Но очень хотелось верить, что войне конец, и ничего плохого уже случиться не может. Вы, наверное, помните, что первыми Знамя Победы водрузили Михаил Егоров и Мелитон Кантария… Знамен Победы ведь было несколько: их сшили в Берлине и раздавали в штабы объединений, которым могло повезти оказаться в главном здании Третьего рейха. На штурм рейхстага шли девять дивизий.

Говорят, что над рейхстагом во время штурма было поднято около 40 различных знамён... Уверен, желающих было еще больше. Во всяком случае, на купол Рейхстага Егоров и Кантария пробивались не вдвоем, а в сопровождении замполита батальона лейтенанта Алексея Береста и группой автоматчиков во главе со старшим сержантом Ильей Съяновым. Берест, человек недюжинной силы, сопровождал знаменосцев до самого купола, охраняя их от любой неожиданности…

В общем, весь эпизод, связанный с водружением флага над Рейхстагом, стал результатом коллективного, а не индивидуального подвига. Однако в учебники истории были внесены лишь два имени - Егоров и Кантария. Но тогда я об этом не знал, красного знамени не видел, так как утром второго мая в районе рейхстага было еще очень жарко…

Флаг номер три - победный…

То есть, придти первым вам не удалось... А я такой задачи и не ставил: мне надо было во что бы то ни стало забраться со своей «скатертью» на крышу рейхстага… И вот с флагом за пазухой я, крадучись, обошел рейхстаг и пробрался в него со стороны главного входа. В окрестностях еще шел бой. Наткнулся на нескольких солдат и офицеров. Не говоря ни слова, вместо «здрасте», достал свой последний флаг. Они опешили от изумления: «О, старлей, пошли наверх!»

Уже не помню, как мы оказались на крыше… Сразу же начал искать удобное место для съемки. Купол горел. Снизу клубами валил дым, полыхало, сыпались искры - подойти вплотную было практически невозможно. И тогда начал искать другое место - чтобы была видна перспектива. Увидел внизу Бранденбургские ворота - где-то там и мой флажок… Когда нашел хорошую точку, то сразу же, еле удерживаясь на маленьком парапете, начал снимать. Отснял две кассеты. Делал и горизонтальные, и вертикальные снимки.

Снимая, стоял на самом краю крыши... Конечно, было страшновато. Но когда уже спустился вниз и вновь посмотрел на крышу здания, туда, где находился несколько минут назад и увидел свой флаг над рейхстагом, то понял, что рисковал не зря.

А кто были эти бойцы, с которыми вы взобрались на крышу рейхстага?

Нас там было четверо, но я хорошо запомнил вашего земляка киевлянина Алексея Ковалева, который привязывал флаг. Я его долго фотографировал. В разных позах. Помню, что мы все очень тогда продрогли… Ему и мне помогали старшина разведроты Гвардейской Краснознаменной ордена Богдана Хмельницкого Запорожской стрелковой дивизии Абдулхаким Исмаилов из Дагестана и минчанин Леонид Горычев.

Его война состояла из 1418 дней неустанной работы

Между первым снимком начавшейся войны «Первый день» и «Знаменем Победы над Рейхстагом», между двумя этими историческими мгновениями, были не менее значительные, сделанные на переправах и дорогах Смоленщины, среди развалин Берлина, в Париже на первой мирной конференции, у жителей Вены...

Евгений Халдей оставил потомкам снимки о встрече Сталина, Трумэна и Черчилля, фото знамен гитлеровский полков, брошенных к подножию Мавзолея и многие другие. А фотография маршала Жукова на коне, словно летящем по Красной площади, послужила началом дружбы маршала и нашего земляка…

Военные снимки Евгения Халдея вошли во многие книги и энциклопедии о войне: мы уже не представляем нашей истории без его репортажей с парада Победы на Красной площади, Потсдамской конференция, Нюрнбергского процесса. После войны Евгений Халдей разыскивал героев своих снимков и эта работа продолжалась всю его жизнь. Награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны 2-й степени, медалями.

Награда нашла героя…

Однако в 1949 году Евгений Халдей был уволен из Фотохроники ТАСС в Москве без объяснения причин. Долго не мог устроиться на работу ни в одно издание, и в 1950 году написал письмо в ЦК. На запрос Суслова в соответствующие органы: «Где можно использовать Евгения Халдея?», был дан ответ: «В качестве фотографа - нецелесообразно»!..

И вот в 1995 году в Перпиньяне (Франция), на международном фестивале фотожурналистики, Халдея чествовали всем миром: Евгению Ананьевичу была присуждена самая почетная награда в мире искусства - титул «Рыцарь ордена искусств и литературы». Их, новоиспеченных рыцарей, было тогда двое: он и Джо Розенталь. Два старичка на сцене поддерживали друг друга под руку. У Розенталя на груди висел фотокадр с его знаменем - американские десантники на Иводзиме, у Халдея - его «Знамя Победы».

В 1997 году американским издательством «Aperture» была выпущена книга «Свидетель истории. Фотографии Евгения Халдея» («Witness to history. Photographs of Yevgeny Khaldei»). А в Париже и Брюсселе состоялась премьера 60-минутного фильма «Евгений Халдей - фотограф эпохи Сталина», снятого компанией Wajnbrosse Productions & Cult Film.

С «Гетьманом» - за Украину!..

Когда на столе, среди фотопленок и фотографий, появилась бутылка привезенного из Киева «Гетьмана», мэтр предложил выпить за Украину, за «город русской славы» Севастополь, с которым у него так много было связано, и за то, чтобы никогда не было войны!.. Халдей обвел потеплевшим взглядом стены, кивнул портретам Симонова, маршала Жукова, летчика-истребителя Серова: каждый из них - вехи в его судьбе…

За память! За дружбу… боевую… - сказал он и задумался. - А вы знаете, без Украины ну, никак нельзя: помните, ведь со мной на крыше рейхстага водружали флаг бойцы из Гвардейской Краснознаменной ордена Богдана Хмельницкого Запорожской стрелковой дивизии!.. А Леша Ковалев - вообще киевлянин…

О войне надо помнить

На военных фотографиях полно страхов и ужасов войны, однако именно благодаря Халдею и его коллегам, мы потихоньку избавляемся от страха, учимся лучше понимать героев того непростого времени. «До сих пор, до этого момента, Евгений Халдей говорит своими словами, языком собственных фотографий. Война оставила раны не только на полях Земли, но и в душах людей… О минувшей войне необходимо знать все. Надо знать и чем она была и что принесла людям…»

Это из предисловия Симонова к выставке 1944 года, которую фотокорр из морской пехоты развернул в только что освобожденном и почти до основания разрушенном Севастополе. Через месяц после этого разговора человека-легенды не стало. Видимо, позвали боевые друзья…

Евгений Халдей – классический пример фотографа-самородка. Человек стал мастером не благодаря каким-то счастливым обстоятельствам, а вопреки им. Евгений (по паспорту – Ефим) родился в Донецке, тогда называвшемся Юзовкой. Это было 10 марта революционного 1917-го. В 1918-м, когда мальчику еще не исполнилось года, он чудом выжил в еврейском погроме – пуля, убившая заслонившую младенца мать, ранила и Ефима.

Сызмальства работал на заводе, в 13 лет из линзы от бабушкиных очков и коробки сделал свою первую фотокамеру. Как водится в Донбассе, «паренька приметили» – пригласили в заводскую газету, а дальше его карьера фотографа-самоучки шла по нарастающей.

Накануне Великой Отечественной Халдей уже работал в фотохронике ТАСС, 22 июня 1941 года сделал снимок, как на Никольской улице (25-го Октября) москвичи слушают сообщение о начале войны, и убыл на фронт. Начинал с Северного флота, но за четыре года в объектив его неизменной «лейки» попали бои в Новороссийске и Севастополе, в Румынии, Болгарии, Австрии. Свой самый известный снимок «Знамя Победы над Рейхстагом» он сделал, когда основные бои уже закончились. Редакции требовалась фотография-символ, фотография-плакат. Понимая, что знамя части никто ему не даст, а другого красного флага в Берлине не найти, фотограф перед самым вылетом заготовил три флага, сделанных из скатертей. Нашел троих солдат, которые помогли ему забраться на крышу, а потом сами же позировали, устанавливая флаг. С этим снимком по возвращении произошел казус – у одного из солдат на обеих руках были видны часы. Аргументы фотографа, что на правой руке бойца скорее всего компас, слушать не стали – «лишние» часы просто заретушировали.

Ольга Свиблова, директор Московского дома фотографии

В рамках биеннале «Мода и стиль в фотографии» мы открываем ретроспективную выставку работ Евгения Халдея, приуроченную к столетию этого великого художника. Так как тема у нас в этом году «Ветер времени», мы говорим о том, как , как атмосфера эпохи отражаются в работах прежде всего фотографов, поскольку именно фотография – самое значимое для нас визуальное свидетельство эпохи. Мы подумали, что здорово будет сделать ретроспективу фотографий Евгения Халдея, с которым наш музей работал на протяжении многих лет. Первую его большую выставку, посвященную Москве, мы делали в 1997 году, когда отмечалось 850-летие столицы. Тогда тоже проводилось грандиозное биеннале «Москва глазами русских и зарубежных фотографов», и мы показали очень интересные работы Халдея.

Его весь мир знает как военного фотографа, в первую очередь по знаменитому снимку «Знамя Победы над Рейхстагом». А начинал он свою творческую деятельность в середине 30-х годов. И фактически до последних дней жизни не выпускал камеру из рук. Фотограф харизматический, чей кадр заряжен невероятной энергией, он, без сомнения, оставил бесценные свидетельства своего времени. И это не только его замечательная персональная фотолетопись Великой Отечественной войны, хотя в первую очередь именно его фронтовые снимки стали классикой. В фондах нашего музея много работ Евгения Халдея, и когда к последнему юбилею Победы мы готовили выставку «Военным фотографам посвящается», конечно, ему был отведен специальный раздел. Это бесценное наследие – какой увидел войну человек, бывший на ней с первого до последнего дня и с камерой дошедший до Берлина и Вены.

Но в этот раз мы хотим объединить все аспекты творческой деятельности Евгения Халдея. На протяжении трех лет мы очень интенсивно работали вместе с его дочерью Анной Ефимовной, отсканировали огромное количество негативов, часть из которых никогда не печаталась. Потому и выставка будет называться «Неизвестный Халдей». И мы покажем как его архивные отпечатки, которые хранятся у нас, так и новые фотографии, которые специально печатаются с негативов вручную. Я уверена, что это будет замечательная выставка, которая привлечет и просто любителей фотографии, и всех, кому интересна история нашей страны, ведь более чем за пятидесятилетнюю творческую деятельность Халдей оставил ценнейшее наследие. Выставка откроется 17 апреля.

Анна Халдей, дочь Евгения Халдея

В 1947 году его уволили из ТАСС якобы за отсутствие высшего образования. На самом деле причиной была «пятая графа». И долгих одиннадцать лет, пока отца не приняли в «Правду», он работал внештатником в не самых известных изданиях, вроде «Клуба и художественной самодеятельности» или «Бюллетеня Общества культурных связей с заграницей», старался найти какие-то разовые заказы. Но в эти годы он сделал потрясающие фотографии о послевоенном восстановлении страны – колхозы на Украине, Днепрогэс, Азовсталь... Он говорил, что это должно быть снято, и продолжал свою работу. Марку держал, профессию свою любил и до банальной фотографической халтуры никогда себе опускаться не позволял.

Самая известная его фотография, несомненно, «Флаг Победы над Рейхстагом». Ее мировая слава для отца была неожиданностью, но надо отдать должное: он рассказывал, насколько тщательно готовился к той командировке в Берлин. История про красные скатерти, из которых он сделал три знамени и последовательно снял их водружение на аэродроме Темпельхоф, на Бранденбургских воротах и на Рейхстаге, стала хрестоматийной. Но в те же дни в Берлине отец сделал очень много фотографий, ставших тогда известными. Долгое время значительная часть снятого им на войне особо востребована не была, только к празднованию двадцатой годовщины Победы появился интерес к ветеранам и военным фотографиям. Тогда Халдей, отбирая снимки для очередной выставки или издания, рассказывал про ощущение, что негативы словно разговаривают с ним: «Вот ты Ваську взял, а меня в сторону отложил, а чем я хуже, мы же вместе там кровь проливали». Может, именно поэтому он все послевоенные годы вел и исследовательскую работу, разыскивая героев своих военных кадров. Тем не менее одну из своих фотографий он выделял – это разрушенный Нюрнберг. Папа рассказывал, что он, уже найдя точку съемки и сделав несколько кадров, все-таки не посчитал дело сделанным и довольно долго ждал, пока солнце опустится ниже и свет станет более драматичным. Когда в 90-е годы этот кадр демонстрировался на выставке в Вене, вопрос у экспертов был один: какую академию фотоискусства оканчивал автор?

Отец фотографировал постоянно, жить без этого не мог. И сам он, к слову, любил фотографироваться, но не просто, чтобы попасть в кадр. Все выверит, найдет точку, скомпонует правильный план и лишь потом дает камеру, чтобы нажали на спуск. Много снимал в кругу семьи, буквально с первых дней знакомства с моей мамой, потому осталась огромная семейная фототека. И я, и брат мой всегда гордились фотографиями, сделанными папой: у него же каждый снимок становился свидетельством эпохи, передавал время, настроение, атмосферу. Он считал, что детей раньше шести месяцев фотографировать нельзя, поскольку и взгляда еще нет осмысленного, и характер не видно. А для него и то, и другое было очень важным. Наверное, эти фотографии, а их много, которые никто, кроме родных и близких, не видел, тоже представляют художественную ценность. Это же практическая школа фотоискусства. Начинающие могли бы многому на тех снимках научиться.

Та фотокамера, которую отцу подарил легендарный военный фотограф Роберт Капа, цела. Они познакомились еще на подписании капитуляции в Карлхорсте, но близко сошлись, работая на Нюрнбергском процессе. Капа специально привез ему новую камеру Speed Graphic, сказав: «Женя, ну что ты все на свою «леечку» снимаешь – вот тебе широкопленочная». Как раз с этой камерой отец стоит на фоне Геринга в зале суда.

Когда в 1947 году Роберт Капа приехал снимать какой-то репортаж в Советский Союз, КГБ не разрешил ему вывозить из страны непроявленные пленки. И тогда Капа сказал, что доверит их только Евгению Халдею. И папа проявлял его пленки где-то в лаборатории госбезопасности. Когда в Перпиньяне в 1995 году отцу вручали французский орден, там была большая выставка. В том числе и фотографии Халдея, и отдельной экспозицией – цветные фотографии Роберта Капы из Вьетнама. Тогда к Евгению Ананьевичу подошел сын Роберта и рассказал, что отец всегда помнил о дружбе с русским фотографом, очень тепло отзывался и о нем самом, и о его работах.

Те, с кем он вместе работал в годы войны, были и его главными друзьями. Не было там, насколько я помню, ни ревности к чужим успехам, ни каких-то карьерных моментов. Дружили, общались, помогали друг другу. С семьей Эммануила Евзерихина мы жили в одном дворе, росли с его детьми, и он часто забегал: «Женя, надо срочно напечатать!». Мы жили в коммуналке, но своя фотолаборатория была у отца всегда. Макс Альперт, Яков Рюмкин, Марк Редькин и многие другие легендарные советские фотокорреспонденты часто бывали у нас в гостях. Это было удивительное братство – со времени, когда я пешком ходила под стол, и до момента, когда они все ушли из жизни, общение продолжалось постоянно. В основе, конечно, была компания из фотохроники ТАСС, но так или иначе в этот дружеский круг входили все известные фотокорреспонденты. Собирались за столом, и пусть еды и питья не всегда было в избытке, на веселье это никак не влияло. Папа, мягко говоря, был не очень обласкан властью, но не помню, чтобы он кому-нибудь завидовал.

Ирина Геворкян, бильдредактор «Военно-промышленного курьера»

В середине 80-х я работала в издательстве АПН вместе с фоторедактором Зоей Микошей, а ее муж, кинооператор Владислав Микоша, был давним приятелем Евгения Ананьевича. И Халдей, приезжая в издательство за гонораром, регулярно раз в месяц заходил к нам. Приезжал на такси, обязательно приносил с собой бутылку водки, и мы весело отмечали это событие. Если учесть, что гонорар, как правило, составлял рублей десять, такие визиты явно шли мастеру в убыток. Но он был человек веселый и удовольствие от общения деньгами не мерил. Запомнились его высказывания. Скажем, начинал свои истории со слов: «А сейчас я расскажу тебе одну новеллочку…» Если что-то его неприятно удивляло, тут непременно раздавалось: «А на хрена нам эти ландыши?».

Интересно, что со многими героями своих фотографий он поддерживал отношения. Не обходилось и без разочарований: «Фотографирую – такая потрясающая девушка посреди Берлина, королева. Вижу ее через несколько лет – неухоженная, в каком-то рваном фартуке, дети ползают. Конечно, по всей стране в то время нищета и разруха, но такой контраст с тем порядком, что в армии к концу войны был».

А еще за два года до своего ухода из жизни он подарил мне таксу Чуню – и пока был жив, постоянно справлялся о ней, а если что – сам присылал к нам на дом ветеринара.