Русский синодальный перевод. Последние дни и присноблаженная кончина святого царя давида
21:1 Был голод на земле во дни Давида три года, год за годом. И вопросил Давид Господа. И сказал Господь: это ради Саула и кровожадного дома его, за то, что он умертвил Гаваонитян.21:2 Тогда царь призвал Гаваонитян и говорил с ними. Гаваонитяне были не из сынов Израилевых, но из остатков Аморреев; Израильтяне же дали им клятву, но Саул хотел истребить их по ревности своей о потомках Израиля и Иуды.
21:3 И сказал Давид Гаваонитянам: что мне сделать для вас, и чем примирить вас, чтобы вы благословили наследие Господне?
21:4 И сказали ему Гаваонитяне: не нужно нам ни серебра, ни золота от Саула, или от дома его, и не нужно нам, чтоб умертвили кого в Израиле. Он сказал: чего же вы хотите? я сделаю для вас.
21:5 И сказали они царю: того человека, который губил нас и хотел истребить нас, чтобы не было нас ни в одном из пределов Израилевых, --
21:6 из его потомков выдай нам семь человек, и мы повесим их пред Господом в Гиве Саула, избранного Господом. И сказал царь: я выдам.
21:7 Но пощадил царь Мемфивосфея, сына Ионафана, сына Саулова, ради клятвы именем Господним, которая была между ними, между Давидом и Ионафаном, сыном Сауловым.
21:8 И взял царь двух сыновей Рицпы, дочери Айя, которая родила Саулу Армона и Мемфивосфея, и пять сыновей Мелхолы, дочери Сауловой, которых она родила Адриэлу, сыну Верзеллия из Мехолы,
21:9 и отдал их в руки Гаваонитян, и они повесили их на горе пред Господом. И погибли все семь вместе; они умерщвлены в первые дни жатвы, в начале жатвы ячменя.
21:10 Тогда Рицпа, дочь Айя, взяла вретище и разостлала его себе на той горе [и сидела] от начала жатвы до того времени, пока не полились на них воды Божии с неба, и не допускала касаться их птицам небесным днем и зверям полевым ночью.
21:11 И донесли Давиду, что сделала Рицпа, дочь Айя, наложница Саула.
21:12 И пошел Давид и взял кости Саула и кости Ионафана, сына его, у жителей Иависа Галаадского, которые тайно взяли их с площади Беф-Сана, где они были повешены Филистимлянами, когда убили Филистимляне Саула на Гелвуе.
21:13 И перенес он оттуда кости Саула и кости Ионафана, сына его; и собрали кости повешенных.
21:14 И похоронили кости Саула и Ионафана, сына его, в земле Вениаминовой, в Цела, во гробе Киса, отца его. И сделали всЈ, что повелел царь, и умилостивился Бог над страною после того.
21:15 И открылась снова война между Филистимлянами и Израильтянами. И вышел Давид и слуги его с ним, и воевали с Филистимлянами; и Давид утомился.
21:16 Тогда Иесвий, один из потомков Рефаимов, у которого копье было весом в триста сиклей меди и который опоясан был новым мечом, хотел поразить Давида.
21:17 Но ему помог Авесса, сын Саруин, и поразил Филистимлянина и умертвил его. Тогда люди Давидовы поклялись, говоря: не выйдешь ты больше с нами на войну, чтобы не угас светильник Израиля.
21:18 Потом была снова война с Филистимлянами в Гобе; тогда Совохай Хушатянин убил Сафута, одного из потомков Рефаимов.
21:19 Было и другое сражение в Гобе; тогда убил Елханан, сын Ягаре-Оргима Вифлеемского, Голиафа Гефянина, у которого древко копья было, как навой у ткачей.
21:20 Было еще сражение в Гефе; и был [там] один человек рослый, имевший по шести пальцев на руках и на ногах, всего двадцать четыре, также из потомков Рефаимов,
21:21 и он поносил Израильтян; но его убил Ионафан, сын Сафая, брата Давидова.
21:22 Эти четыре были из рода Рефаимов в Гефе, и они пали от руки Давида и слуг его.
Установление царской власти в еврейском народе.
. Когда же состарился Самуил, то поставил сыновей своих судьями над Израилем.
«Сыновей своих» : обет назорейства (см. примеч. к ) не соединялся с обязательным безбрачием давшего этот обет.
. Но сыновья его не ходили путями его, а уклонились в корысть и брали подарки, и судили превратно.
Вирсавия – город вблизи южных границ Ханаана. Удаленность Вирсавии от главного местопребывания Самуила Рамы (см. примеч. к ) в значительной степени объясняет ту свободу поступков, которую позволяли себе сыновья Самуила (ст.3).
. и сказали ему: вот, ты состарился, а сыновья твои не ходят путями твоими; итак поставь над нами царя, чтобы он судил нас, как у прочих народов.
Народ верил, что крепкая рука державного царя послужит достаточной гарантией против различного рода злоупотреблений со стороны второстепенных властей.
. И не понравилось слово сие Самуилу, когда они сказали: дай нам царя, чтобы он судил нас. И молился Самуил Господу.
«И не понравилось слово сие Самуилу» . Установившаяся к этому времени форма еврейского народоправления носила характер теократии, т.е. Богоправления, в узком смысле этого слова. Будучи равно Богом и небесным царем всех вообще народов (теократия в широком смысле слова), Господь был в отношении своего избранного народа в то же время и Царем земным. От Него исходили законы, постановления, распоряжения не только чисто религиозного, но и семейного, общественного, государственного характера. Как Царь, Он был в то же время и Главным Вождем военных сил своего народа. Скиния, будучи местом особого присутствия Господа Бога, была вместе с тем и резиденцией Государя еврейского народа: здесь открывалась народу воля его небесного и земного Царя во всех важнейших случаях его религиозной, семейной, общественной и государственной жизни. Пророки, первосвященники, вожди, судьи были лишь послушными исполнителями и проводниками воли Небесного Владыки народа.
Отсюда становится понятным, почему ревностному стражу Иеговы Самуилу не понравилось желание народа: в этом желании он усмотрел измену евреев своему исконному Царю (). К тому же, прося себе царя, евреи выразились: «как у прочих (т.е. языческих) народов" .
Из дальнейшего, однако, мы видим, что Господь позволил Самуилу удовлетворить народное желание, находя, что исполнение этого желания может и не противоречить установившейся среди евреев форме Богоправления, так как земной царь теократического государства евреев есть и должен быть не более как только ревностным исполнителем и проводником во вверенном ему народе законов Царя Небесного ().
. И пересказал Самуил все слова Господа народу, просящему у него царя,
. и сказал: вот какие будут права царя, который будет царствовать над вами: сыновей ваших он возьмет и приставит их к колесницам своим и сделает всадниками своими, и будут они бегать пред колесницами его;
. и поставит их у себя тысяченачальниками и пятидесятниками, и чтобы они возделывали поля его, и жали хлеб его, и делали ему воинское оружие и колесничный прибор его;
. и дочерей ваших возьмет, чтоб они составляли масти, варили кушанье и пекли хлебы;
. и поля ваши и виноградные и масличные сады ваши лучшие возьмет, и отдаст слугам своим;
. и от посевов ваших и из виноградных садов ваших возьмет десятую часть и отдаст евнухам своим и слугам своим;
. и рабов ваших и рабынь ваших, и юношей ваших лучших, и ослов ваших возьмет и употребит на свои дела;
. от мелкого скота вашего возьмет десятую часть, и сами вы будете ему рабами;
. и восстенаете тогда от царя вашего, которого вы избрали себе; и не будет Господь отвечать вам тогда.
Самуил начертал не статут власти еврейского царя, а картину обычного на востоке того времени поведения царя. Жесткие тоны этой картины должны были внушать евреям большую осторожность в задуманном ими предприятии.
. и мы будем как прочие народы: будет судить нас царь наш, и ходить пред нами, и вести войны наши.
Наряду с прочими соображениями в высказанном желании народа имело себе место и побуждение, так сказать, национального самолюбия: «и мы будем как прочие народы» .
. И сказал Господь Самуилу: послушай голоса их и поставь им царя. И сказал Самуил Израильтянам: пойдите каждый в свой город.
Первые два царя – Саул и Давид – были наглядным и осязательным для народа изображением того, каким не должен быть царь евреев (Саул), а каким должен быть царь евреев (Давид).
21:1 - 24,25 Этими главами завершается повествование о царствовании Давида, и они, таким образом, являются эпилогом к первым двум книгам Царств.
21:1 Был голод. Голод, нередко постигавший землю Ханаана (Быт. 12,10; 26,1; Руфь. 1,1), часто осмысливается как проявление Божиего суда (см., напр., 24,13; Втор. 32,24; З Цар. 17,1; 4 Цар. 8,1; Пс. 104,16; Ис. 14,30; Иер. 11,22; Иез. 14,21; Откр. 6,8).
во дни Давида. Данный стих носит обобщенный характер. Возможно, голод, о котором идет речь, настал после появления Мемфивосфея при дворе Давида (ср. ст. 7; гл. 9), но прежде восстания Авессалома (16,8), хотя это предположение не бесспорно.
Саула и кровожадного дома его. Саул пытался истребить гаваонитян (ст. 2; 4,3 и ком.), хотя и не преуспел в этом.
21:2 Израильтяне же дали им клятву. См. Нав., гл. 9. Несмотря на то, что израильтяне, перед тем как принести эту клятву, не вопросили Господа (Нав. 9,14) и были обмануты гаваонитянами, она сохраняла свою силу (Нав. 9,19).
по ревности своей о потомках Израиля и Иуды. В своих попытках истребить гаваонитян Саул был движим националистическими, а не религиозными чувствами. С точки зрения политической выгоды, он, должно быть, хотел избавить свое родное племя вениамитян от нежеланного соседства с аморреями. О кровной связи Саула с Гаваоном см. 1 Пар. 8,29; 9,33.
21:3 наследие Господне. См. ком. к 20,19.
21:6 семь. В данном случае это число символизирует завершенность, а не указывает на действительное количество гаваонитян, умерщвленных Саулом.
в Гиве Саула, избранного Господом. Точнее: "в Гаваоне на горе Господней" (правильность такого прочтения отчасти подтверждается Септуагинтой); ср. "на горе пред Господом" (ст. 9) и "главный жертвенник" в Гаваоне (3 Цар. 3,4).
21:7 пощадил царь Мемфивосфея. См. ком. к ст. 1; гл. 9.
клятвы именем Господним... между Давидом и Ионафаном. См. ком. к 1 Цар. 20,13.
21:8 Рицпы. См. ст. 10,11; 3,7.
Мемфивосфея. Речь в данном случае идет о Мемфивосфее, сыне Саула, которого не следует путать с названным тем же именем сыном Ионафана (4,4).
Адриэлу. См. 1 Цар. 18,19. Отца Адриэла, Верзеллия из Мехолы, не следует путать с носившим то же имя галаадитянином (17,27; 19,31; 3 Цар. 2,7).
21:9 в начале жатвы ячменя. Т.е. в апреле (см. ком. к Руфь. 1,22).
21:10 пока не полились на них воды Божий с неба. Засушливый сезон на Ближнем Востоке оканчивался, как правило, в начале октября, так что этот дождь следует, вероятно, считать предвестником конца голода (ст. 1).
не допускала касаться их птицам небесным. У евреев считалось величайшим позором допустить, чтобы тела убитых стали пищей для птиц и зверей (Втор. 28,26; 1 Цар. 17,44.46; Пс. 78,2; Ис. 18,6; Иер. 7,33; 16,4). Рицпа была намерена стеречь тела до тех пор, пока не удастся похоронить их надлежащим образом (ст. 11-14).
21:11-14 Неусыпное бдение Рицпы побудило Давида собрать не только останки недавно погибших, но и кости Саула и Ионафана, и предать их погребению в усыпальнице Киса, отца Саула.
21:14 и умилостивился Бог над страною после того. Точно такие же слова звучат в конце книги (24,25), после прекращения моровой язвы, которую навлекла предпринятая Давидом перепись.
21:15-22 Данные стихи описывают победы Давида и его воинов над филистимлянами. Даже приблизительную хронологию этих событий установить затруднительно.
21:16 один из потомков Рефаимов. Слово "Рефаимы" в данном контексте следует, по всей видимости, связывать с народом, населявшим Ханаан до прихода туда израильтян (Быт. 14,5; 15,20; Втор. 2,20; Нав. 17,15) и славившимся огромным ростом (см., напр., Втор. 3,11). "Рефаимами" иногда называли и другие народы, отмеченные особой силой и статью (такие как эмимы, замзумимы и енакимы, Втор. 2,10.11.20.21). Иисус Навин поразил енакимов и на горе Иудиной, и на горе Израилевой (Нав. 11,21.22), однако те могли уцелеть в Газе, Гефе и Азоте - т.е. на территории, о которой идет речь в следующих стихах.
триста сиклей. Т.е. около трех килограммов. Наконечник копья Голиафа весил вдвое больше (1 Цар. 17,7).
21:17 Авесса. См. ком. к 2,18.
светильник Израиля. В этой метафоре находит отражение то обстоятельство, что обетование благословения и все упования Израиля были сосредоточены исключительно на личности Давида и на его доме (см. ком. к 1 Цар. 3,3).
21:18 Рефаимов. См. ком. к ст. 16.
21:19 убил Елханан... Голиафа. Т.е. данный стих приписывает победу над Голиафом не Давиду, а другому человеку. Соответствующий ему стих 1 Пар. 20,5 однозначно разрешает это недоразумение, ибо в нем говорится, что Елханан поразил "Лахмия, брата Голиафова". Однако именно по этой причине названное место книги Паралипоменон вызывает сомнения у большинства комментаторов. Некоторые из них склонны объяснять текст книги Царств, исходя из предположения, что Елханан - второе имя Давида (ср. 12,25, где Соломон наречен вторым именем Иедидиа). Но такое объяснение создает некоторые трудности для объяснения 1 Пар. 20,5, разве что победы над Голиафом и Лахмией были одержаны действительно одним человеком - Давидом-Елхананом. Неоспоримым, однако, является факт победы Давида над Голиафом.
21:20 Рефаимов. См. ком. к ст. 16.
21:22 от руки Давида и слуг его. Давид не только присутствовал при поединках, но и сам сражался с Иесвием (ст. 16,17).
Русский воевода (рязанский боярин) Евпатий Львович Коловрат спешил с двухтысячным отрядом (по другим данным в его отряде было до 1700 воинов) на помощь Рязани, осажденной татарским ханом Батыем. Не успел. Оглядев пепелище, он принял решение вступить в бой со 150 тысячным татарским войском. Настигнув татаро-монголов, Евпатий атаковал его и смял задние полки. Монголы в изумлении подумали, что это воскресли мертвые воины земли рязанской.
Когда Батыю донесли о нападении, он послал десять тысяч воинов (тумен) закрыть вопрос. Русские устояли. Батый послал второй тумен. Русские опять устояли. Пораженный доблестью русских, хан предложил им деньги и должности. Они ответили: «Нет». — «Чего же вы хотите?» — спросил Батый. «Мы хотим умереть», — ответила дружина Коловрата.
После такого ответа Батый вынужден был остановить войско (неслыханный момент в истории ведения войны), перестроить его из походного порядка в боевой и двинуть всю свою мощь на горстку русских. Дальше произошло чудо, разум отказывается верить. Армия более чем в 150 тысяч воинов не могла одолеть горстку людей. На третьи сутки непрерывного боя Батый, несущий огромные потери, приказал окружить храбрецов стенобитными машинами. В русских витязей полетели огромные камни…
В бою с Коловратом пал великий монгольский воин - прославленный в преданиях своего народа, любимец Батыя - Хостоврул. После сражения Батый приказал показать ему тело Коловрата, посмотрев на витязя, он сказал: «Был бы у меня такой человек, я бы его у самого сердца держал!»
В знак уважения к мужеству героев Батый отпустил оставшихся в живых русских воинов и отдал им тело Коловрата. 11 января в Рязанском соборе состоялось торжественное погребение раба Божьего Евпатия.
Вот что говорится о Коловрате в летописи:
И некий из вельмож рязанских по имени Евпатий Коловрат был в то время в Чернигове с князем Ингварем Ингваревичем, и услышал о нашествии зловерного царя Батыя, и выступил из Чернигова с малою дружиною, и помчался быстро. И приехал в землю Рязанскую, и увидел ее опустевшую, города разорены, церкви пожжены, люди убиты. И помчался в город Рязань, и увидел город разоренный, государей убитых и множество народа полегшего: одни убиты и посечены, другие пожжены, а иные в реке потоплены. И воскричал Евпатий в горести души своей, распаляяся в сердце своем. И собрал небольшую дружину - тысячу семьсот человек, которых Бог сохранил вне города. И погнались вослед безбожного царя, и едва нагнали его в земле Суздальской, и внезапно напали на станы Батыевы. И начали сечь без милости, и смешалися все полки татарские. И стали татары точно пьяные или безумные. И бил их Евпатий так нещадно, что и мечи притуплялись, и брал он мечи татарские и сек ими. Почудилось татарам, что мертвые восстали. Евпатий же, насквозь проезжая сильные полки татарские, бил их нещадно. И ездил средь полков татарских так храбро и мужественно, что и сам царь устрашился. И едва поймали татары из полка Евпатьева пять человек воинских, изнемогших от великих ран. И привели их к царю Батыю. Царь Батый стал их спрашивать; "Какой вы веры, и какой земли, и зачем мне много зла творите?" Они же ответили: "Веры мы христианской, рабы великого князя Юрия Ингваревича Рязанского, а от полка мы Евпатия Коловрата. Посланы мы от князя Ингваря Ингваревича Рязанского тебя, сильного царя, почествовать, и с честью проводить, и честь тебе воздать. Да не дивись, царь, что не успеваем наливать чаш на великую силу - рать татарскую". Царь же подивился ответу их мудрому. И послал шурича своего Хостоврула на Евпатия, а с ним сильные полки татарские. Хостоврул же похвалился перед царем, обещал привести к царю Евпатия живого. И обступили Евпатия сильные полки татарские, стремясь его взять живым. И съехался Хостоврул с Евпатием. Евпатий же был исполин силою и рассек Хостоврула на-полы до седла. И стал сечь силу татарскую, и многих тут знаменитых богатырей Батыевых побил, одних пополам рассекал, а других до седла разрубал. И возбоялись татары, видя, какой Евпатий крепкий исполин. И навели на него множество пороков, и стали бить по нему из бесчисленных пороков, и едва убили его. И принесли тело его к царю Батыю. Царь же Батый послал за мурзами, и князьями, и санчакбеями, и стали все дивиться храбрости, и крепости, и мужеству воинства рязанского. И сказали они царю: "Мы со многими царями, во многих землях, на многих битвах бывали, а таких удальцов и резвецов не видали, и отцы наши не рассказывали нам: Это люди крылатые, не знают они смерти и так крепко и мужественно, на конях разъезжая, бьются - один с тысячею, а два - с десятью тысячами. Ни один из них не съедет живым с побоища". И сказал царь Батый, глядя на тело Евпатьево: "о Коловрат Евпатий! Хорошо ты меня попотчевал с малою своей дружиною и многих богатырей сильной орды моей побил и много полков разбил. Был бы такой вот служил у меня, - держал бы его у самого сердца своего". И отдал тело Евпатия оставшимся людям из его дружины, которых похватали на побоище. И велел царь Батый отпустить их и ничем не вредить им.
(Памятники литературы Древней Руси. ХIII век / Пер. Д.С. Лихачева. М.. 1981.)
Хорошие российские фильмы подобны уссурийским тиграм – они точно существуют, но очень редко встречаются. В прошлом году вышли «28 панфиловцев», в этом – «Аритмия», так что лимит на хорошие фильмы оказался исчерпан, и в него не попала «Легенда о Коловрате». А жаль! Ведь этот герой уже не первый век вдохновляет многих на прекрасные произведения.
Как уже принято, прежде чем переходить к разбору фильма, разберемся, о чем он. Итак, в «Повести о разорении Рязани Батыем» есть фрагмент:
«И некий из вельмож рязанских по имени Евпатий Коловрат был в то время в Чернигове с князем Ингварем Ингоревичем, и услышал о нашествии зловерного царя Батыя, и выступил из Чернигова с малою дружиною, и помчался быстро. И приехал в землю Рязанскую, и увидел ее опустевшую, города разорены, церкви пожжены, люди убиты. И помчался в город Рязань, и увидел город разоренный, государей убитых и множество народа полегшего: одни убиты и посечены, другие пожжены, а иные в реке потоплены. И воскричал Евпатий в горести души своей, распаляясь в сердце своем. И собрал небольшую дружину - тысячу семьсот человек, которых бог сохранил вне города. И погнались вослед безбожного царя, и едва нагнали его в земле Суздальской, и внезапно напали на станы Батыевы. И начали сечь без милости, и смешалися все полки татарские. И стали татары точно пьяные или безумные. И бил их Евпатий так нещадно, что и мечи притуплялись, и брал он мечи татарские и сек ими. Почудилось татарам, что мертвые восстали. Евпатий же, насквозь проезжая сильные полки татарские, бил их нещадно. И ездил средь полков татарских так храбро и мужественно, что и сам царь устрашился.
И едва поймали татары из полка Евпатьева пять человек воинских, изнемогших от великих ран. И привели их к царю Батыю. Царь Батый стал их спрашивать: «Какой вы веры, и какой земли, и зачем мне много зла творите?» Они же отвечали: «Веры мы христианской, слуги великого князя Юрия Ингоревича Рязанского, а от полка мы Евпатия Коловрата. Посланы мы от князя Ингваря Ингоревича Рязанского тебя, сильного царя, почествовать, и с честью проводить, и честь тебе воздать. Да не дивись, царь, что не успеваем наливать чаш на великую силу - рать татарскую». Царь же подивился ответу их мудрому. И послал шурича своего Хостоврула на Евпатия, а с ним сильные полки татарские. Хостоврул же похвалился перед царем, обещал привести к царю Евпатия живого. И обступили Евпатия сильные полки татарские, стремясь его взять живым. И съехался Хостоврул с Евпатием. Евпатий же был исполин силою и рассек Хостоврула на-полы до седла. И стал сечь силу татарскую, и многих тут знаменитых богатырей Батыевых побил, одних пополам рассекал, а других до седла разрубал. И возбоялись татары, видя, какой Евпатий крепкий исполин. И навели на него множество пороков, и стали бить по нему из бесчисленных пороков, и едва убили его. И принесли тело его к царю Батыю. Царь же Батый послал за мурзами, и князьями, и санчакбеями, и стали все дивиться храбрости, и крепости, и мужеству воинства рязанского. И сказали они царю: «Мы со многими царями, во многих землях, на многих битвах бывали, а таких удальцов и резвецов не видали, и отцы наши не рассказывали нам. Это люди крылатые, не знают они смерти и так крепко и мужественно, на конях разъезжая, бьются - один с тысячею, а два - со тьмою. Ни один из них не съедет живым с побоища». И сказал царь Батый, глядя на тело Евпатьево: «О Коловрат Евпатий! Хорошо ты меня попотчевал с малою своею дружиною, и многих богатырей сильной орды моей побил, и много полков разбил. Если бы такой вот служил у меня, - держал бы его у самого сердца своего». И отдал тело Евпатия оставшимся людям из его дружины, которых захватили в битве. И велел царь Батый отпустить их и ничем не вредить им. »
Эти два абзаца уже много лет вдохновляют наших писателей и поэтов. В 1859 г. поэт Лев Александрович Мей (по его драмам в стихах «Царская невеста» и «Псковитянка» композитор Римский-Корсаков написал оперы) выпустил поэму «Песня про боярина Евпатия Коловрата» (прочитать её можно здесь: http://militera.lib.ru/poetry/russian/mei/02.html), в 1912 г. совсем юный Сергей Есенин написал «Песнь о Евпатии Коловрате» (http://az.lib.ru/e/esenin_s_a/text_0410.shtml), во время войны, в 1942 г., вышел до сих пор остающийся популярным роман Василия Яна «Батый», где описан эпизод с Евпатием Коловратом и его отрядом. В 1947 г., когда отмечалось 800-летие Москвы, вышла поэма Натальи Кончаловской «Наша древняя столица», один из фрагментов которой был посвящен Евпатию Коловрату:
Бежали те, что уцелели.
И к ним, как воин и как брат,
Горя упорной жаждой мщенья,
Пришёл рязанец Коловрат
И стал готовить ополченье.
Их тысяча семьсот пришло.
Они зашли ордынцам с тыла.
Батый, взобравшись на седло,
Оцепенел: «Какая сила!
Откуда? Где она была?
Неужто мёртвые восстали?
Рязань сгорела вея дотла,
Над пеплом вороны летали!..»
Впервые дрогнула орда,
От ужаса теряя разум.
И двинул Коловрат тогда
Всю силу на ордынцев разом.
Не обучали эту рать,
Людей, случайно уцелевших,
Но каждый шёл врага карать
За родичей, в огне истлевших,
И за потопленных в Оке
Готов был каждый мстить монголам,
А меч у мстителя в руке
В бою не кажется тяжёлым
В декабрьской стуже бой суров,
И вражий рог ревёт сердито,
И шлемы валятся с голов
Горячим коням под копыта.
Пускай у русских меньше сил,
Но страха Коловрат не знает,
Уже свой меч он затупил,
Он меч монгольский поднимает.
Батый с него не сводит глаз, -
Какое русское упорство!
Он шурину даёт приказ:
Вступить с врагом в единоборство.
Смотри теперь, Батый, смотри,
Как в снежной и колючей пыли
От двух сторон богатыри
Перед войсками в бой вступили.
Взметнулись конские хвосты,
В зрачках коней огонь пожаров,
И расщепляются щиты
От сокрушительных ударов.
А с двух сторон войска стоят, -
Морозный воздух полон гулом,
И вдруг Евпатий Коловрат
Заносит меч над Хостоврулом.
Удар! В сугроб зарылся щит:
Батыев шурин пал - убит!..
И яростный Батыя крик
Застыл над снежной пеленою,
И оба войска в тот же миг
Друг другу в стык пошли стеною…
И столько жизней смерть взяла,
Что под снегами твердь стонала,
Пока рязанского орла
Шакалов стая окружала.
И вот у ног Батыя он -
Евпатий Коловрат убитый.
А хан Батый? Он окружён
Угрюмых полководцев свитой.
Он, сам с собою говоря,
Стоит и смотрит, потрясённый,
На строгий лик богатыря,
Бессмертьем в смерти осенённый.
Монгольский меч в руке зажат -
Тот меч, которым дрался лихо
Рязанский воин Коловрат.
И хан Батый бормочет тихо:
«Когда б тот воин был моим,
Близ сердца я б держал такого!..»
А над землёй клубился дым,
Он гнал людей, лишённых крова,
В леса, на страх ордынским ханам,
На славу первым партизанам.
В 1952 г. вышла повесть для детей «Евпатий Коловрат» Василия Ряховского. В 1969 г. в Рязани был издан сборник повестей местного писателя Владимира Ерохина, где была и повесть «Евпатий Коловрат», которая и дала название всему сборнику. В 1976 г. автор многочисленных приключенческих и детективных книг Станислав Гагарин выпустил в журнале «Уральский следопыт» повесть «Евпатий Коловрат», а в следующем десятилетии Коловрату повезло ещё больше – в 1984 г. детское издательство «Малыш» опубликовало книгу писателя, инженера и мемуариста Сергея Михайловича Голицына «Сказание о Евпатии Коловрате» (она была переиздано в 1987 г. и суммарный тираж составил небывалую для нашего времени цифру – 300.000 экземпляров), а в 1985 г.вышел 20-минутный мультфильм Романа Давыдова «Сказ о Евпатии Коловрате» (https://www.youtube.com/watch?v=JZUmCIvlHuo), завершивший его трилогию мультфильмов о Древней Руси, начатую картинами «Детство Ратибора» (об антах) и «Лебеди Непрядвы» (о Куликовской битве). В наше время о Коловрате пишут, увы, только родноверы и неонацисты, что придаёт этим книгам, мягко говоря, специфический привкус.
Таким образом, создателям фильма 2017 года выпал редкий шанс на успех – снять первый в истории полнометражный фильм о герое, на рассказах о котором было воспитано не одно поколение. Однако, режиссер и сценарист Джаник Файзиев решил не искать легких путей (взять, да и экранизировать всё то, что было в «Повести о разорении Рязани Батыем» и «Батые»), а изрядно разбавил сюжет отсебятиной. Впрочем, это было вполне ожидаемо для человека, который в свою экранизацию хорошо написанного шпионского детектива «Турецкий гамбит» зачем-то добавил пещерных гомосексуалистов и пролет барлога сквозь кристаллическую решетку карандашного грифеля, хотя ни первого, ни второго, ни множества других сомнительных режиссерских «находок» (вроде того, что шпионом оказался совсем другой человек, нежели в книге, при сохранении остальных сюжетных линий) сюжет фильма не требовал.
Вот сейчас из Евпатия он сделал не просто воина рязанского князя, а ещё и инвалида: полученная в детстве травма головы привела к тому, что он страдает от провалов памяти и каждое утро мучительно припоминает: «Это мой дом… это Рязань…», не помнить ни жены, ни брата; каждый день вырезает свистульку для дочери князя и каждый день признается ей в любви – этакий День сурка в старой Рязани. Но при этом князь доверил ему обучение воинов! Монголам в фильме повезло ещё меньше – хан Батый и его приближенные своими накрашенными и инкрустированными лицами напоминают массовку спектакля театра Романа Виктюка, а стремленние режиссера сделать монголов похожими на персов в фильме Зака Снайдера «300 спартанцев» просто брызжет на зрителей через экран. Отправляя своих воинов в атаку, хан любуется зрелищем и ест орешки – как наш современник на трансляции футбольного матча, хорошо хоть пивом не запивает!
Требовать в таких условиях каких-то логичных поступков персонажей просто не стоит, так что уже и не удивляешься, что именно инвалиду с амнезией князь доверил охрану посольства к Батыю и своего сына, ибо когда переговоры провалились, Коловрат бросил раненого княжича прикрывать отход посольства. Ставка Батыя находилась прямо перед стенами Рязани в поле, но обратно посольству предстоял долгий путь через лес в снежную бурю (которая волшебным образом не действовала на монголов), а пока они пробирались – монголы сожгли Рязань. Ордынцы бросаются в лес, видят стоящего к ним спиной одинокого воина на поляне – но вместо того, чтобы расстрелять его из луков или заарканить, начинают рукопашную: иначе не покажешь, как «Main Road Post» умеет делать слоу-мо уже, правда, изрядно надоевшие всем за последнее десятилетие! Отшельник натравливает на монголов медведя размером с носорога – а затем берет, да и отпускает его на волю, лишив Коловрата и его отряд такого чудо-оружия! Напоследок, обе стороны решили показать зрителям, что им по плечу новый уровень слабоумия: сначала Батый бросает своих воинов в атаку на высокий обледенелый склон (вместо того, чтобы расстрелять или луков или осадных машин – что в итоге и было сделано, но не сразу), а бойцы Коловрата спокойно смотрят на повторную атаку монголов и дают тем вскарабкаться по склону, а не спихивают их вниз ногами и рогатинами…
С другой стороны, не всё в фильме плохо. Если убрать режиссерско-сценарную отсебятину, то в сухом остатке получается довольно неплохой фильм – и уж как минимум большой шаг вперед по сравнению с «Викингом» (точнее, шаг назад к нормальным советским историческим фильмам как «Александр Невский», «Ярослав Мудрый», «Русь изначальная» и т.п.) – ведь здесь наши предки не покрыты грязью с ног до головы и не совокупляются в грязи посреди толпы, не снимая штанов.
Кроме того, иногда критика фильма (начавшаяся задолго до его выхода на экраны) была не вполне обоснованной. Например, говорят, что Коловрата не существовало, поэтому и фильм снимать не стоило. Да, создание «Повести о разорении Рязани Батыем» относят к началу XVI века, но англичане не спешат почему-то на таком же основании отказываться от не менее легендарных короля Артура и Робин Гуда, а швейцарцы – от Вильгельма Телля. Кроме того, в названии фильма русским языком было сказано «Легенда о...». Другой распространенный упрек фильму заключается в том, что он – не про победу. Чистая правда, но не про победу были и средневековые «Песнь о Роланде» и «Слово о полку Игореве», и фильмы «Чапаев», «Мост слишком далеко», «Брестская крепость» - они тоже все не про победу. Зато читатели и зрители видят, что и трудных условиях надо сражаться до конца – тогда тебя будут помнить.
Словом, фильм «Легенда о Коловрате» трудно назвать однозначно плохим или однозначно хорошим. Пусть каждый сам решает, стоит его смотреть или нет.
