Внешняя политика России в XVII веке. Истоки и происхождение кремлевского посольского обычая Первые русские дипломаты посольский обычай коротко

Посольский обычай

Задание

От войны к «Вечному миру»

От войны к «Вечному миру»

Задание

Вывод:

Основные направления

Задание

Задание

Смоленская война 1632-1634 гг

Задание

От войны к «Вечному миру»

Итоги и задачи внешней политики России к середине XVII века

Задание

Русско-шведская война 1656–1661 гг.

Задание

Задание

Внешняя политика Федора Алексеевича (1676-1682)

Россия и страны исламского мира

Россия и страны исламского мира

Россия и страны исламского мира

Задание

Внешняя политика царевны Софьи (1682-1689) и князя В.В. Голицына (фаворита)

В середине XVII в. в Приамурье сблизились границы двух великих государств: России и Китая.

«Амурский вопрос»

Отношения с Китаем

Отношения с Китаем

Первые столкновения

Крепость Албазин – объект главного удара китайцев

Первая осада Албазина

Вторая осада Албазина

9 августа 1698 г. в Нерчинск прибыл представитель посольского приказа Федор Алексеевич Головин

Цели посольства:

Нерчинский договор 29 августа 1689 г.

Предпосылки возникновения, истоки и происхождение посольского обычая Московского государства. Государственная забота о послах, торжественность приемов их в Кремле. Устойчивые атрибуты посольского обычая и принципы современного дипломатического протокола.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

ДИПЛОМАТИЧЕСКАЯ АКАДЕМИЯ

М инистерства иностранных дел Российской Федерации

ТРАДИЦИИ

КРЕМЛЕВСКОГО ДИПЛОМАТИЧЕСКОГО ПРОТОКОЛА

(ПОСОЛЬСКОГО ОБЫЧАЯ) XV - XVII ВЕКОВ

И ИХ СОВРЕМЕННОЕ ЗНАЧЕНИЕ

Специальность: 07.00.15 - История международных отношений

и внешней политики

Семенов Игорь Николаевич

Диссертация на соискание ученой степени

кандидата исторических наук

Научный руководитель:

К.Н. Кулматов

доктор исторических наук,

профессор

Введение

Глава I. Становление самобытного кремлевского посольского церемониала

1.1 Предпосылки возникновения посольского обычая Московского государства

1.2 Истоки и происхождение кремлевского посольского обычая

Глава II. Посольский церемониал как фактор государственной политики

2.1 Государственная забота о послах

2.2 Торжественность приемов послов в Кремле

2.3. Великолепие государевых аудиенций и застолий

2.4 Церемониал обмена «поминками» (подарками)

2.5 Почетная стража как элемент кремлевского посольского церемониала

Глава III. Традиции кремлевского посольского обычая XV-XVII веков и современная дипломатическая протокольная практика России..

3.1 Традиции модулирования посольского церемониала и современное отношение к ним

3.2 Устойчивые атрибуты посольского обычая и принципы современного дипломатического протокола

Заключение

Библиография

Приложения

посольский обычай дипломатический протокол

Введение

Актуальность темы исследования . Тема российской идентичности, богатейшая история нашей страны, в т.ч. ее внешней политики, вызывает в последние годы в российской научной среде и во всем нашем обществе повышенный интерес. Исследование исторических начал в столь специфической области как протокол является составной частью этой общей тенденции.

Во второй половине XV - в первой трети XVI вв., в годы правления великих князей Ивана III Великого и сына его Василия III Ивановича, произошли события, которые вписали Московское государство в список крупнейших и влиятельнейших держав Европы и мира. Рост самосознания русских людей, объединение удельных княжеств вокруг Москвы и, как следствие, падение золотоордынского ига в 1480 г. привели к тому, что после почти 250-летнего перерыва Великую Русь с удивлением и опаской вновь увидела Европа. «Русская земля, некогда известная Западной Европе в дотатарский период, мало-помалу совершенно исчезла для нее и явилась как бы новооткрытой землею наравне с Ост-Индией» Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. - М.: Мысль, 1993. - С. 162. .

Российское государство крепло из столетия в столетие и становилось надежным партнером Европы в решении международных дел, прежде всего в защите от татар и турок, а также в торговле. Одновременно ширились и международные связи Москвы, вырабатывалась четкая внешнеполитическая линия.

«Московская держава, восприняв в свое лоно разрозненные части земли Русской, вошла в непосредственное соприкосновение с европейскими государствами, от которых дотоле эти части ее заслоняли, и вышла на широкое поприще. Со всех стран в Кремль стали стекаться иноземные послы, князья и даже цари татарские толпились среди слуг у его царственного хозяина; столы и сундуки ломились от драгоценностей» Московский Кремль в старину и теперь. / Сост. С.П. Бартенев. Кн. 2. - М.: Издание Министерства Императорского Двора, 1916. - С. 74. .

Появление иностранцев в Москве становится все более обычным делом. На них перестают смотреть как на «полухристиан» и потенциальных шпионов. Соответственно и церемониал их приема, переговоров, угощения и проводов становится все более замысловатым и изощренным. Собирание разрозненных частей русских земель в единое государство, утверждение за Москвой роли преемника Византийской империи в деле защиты православия, женитьба Ивана III на племяннице последнего византийского императора, выход, в конечном итоге, Московского государства на международную арену - все эти факторы вынуждали московских великих князей и их придворных в короткое время выработать такую внешнюю политику и, соответственно, такой посольский церемониал, который бы отвечал возросшему значению Руси и новому образу ее государей.

Именно в этот период, начиная со второй половины XV в., утверждаются особенные формы общения с иностранцами, объединяемые в понятие посольский обычай - прародитель нынешнего дипломатического протокола.

Исследование традиций кремлевского посольского церемониала является попыткой найти истоки современной протокольной дипломатической практики, проследить генезис посольского обычая на протяжении длительного периода российской истории и определить то общее, что связывает прошлое и настоящее дипломатического протокола.

Оригинальной представляется задача выявления принципов и тех церемониально-протокольных элементов XV-XVII вв., которые сохранились в современной дипломатической практике общения с иностранными официальными гостями. Созрела необходимость систематизировать и актуализировать многочисленные разрозненные сведения, касающиеся истории возникновения и становления придворного посольского церемониала, как прообраза современного дипломатического протокола. В представленной работе исследуется целый массив информации, полученный в результате изучения малодоступных источников, включающих в себя многочисленные дореволюционные издания, труды российских ученых, отчеты и мемуары иностранных дипломатов, купцов и военных, побывавших с различными миссиями в Московском государстве в XV-XVII вв. Для выяснения происхождения некоторых элементов российской дипломатической практики использованы труды, относящиеся к посольскому обычаю еще более древнего периода - XI-XIII вв.

Работа призвана заполнить научный и информационный вакуум, который образовался в последние десятилетия из-за отсутствия исследований по истории средневекового кремлевского дипломатического церемониала - посольского обычая и российского дипломатического протокола вообще. Большинство из ныне публикующихся трудов по тематике российского протокола, как правило, посвящены советской и современной протокольной практике (после 1917 г.). Исследования же по истории внешних сношений допетровской Руси, в свою очередь, оставляют в стороне подробное изучение именно протокольно-церемониальной составляющей и тем более не рассматривают значение посольских обычаев Кремля XV-XVII вв. для современного протокола. Между тем, без знания традиций и учета их в сегодняшней дипломатической деятельности трудно рассчитывать на создание своей, оригинальной практики, выделяющейся из общей международной протокольной рутины.

Объектом исследования в настоящей работе является придворный посольский церемониал (обычай) XV-XVII вв. в контексте дипломатии боярской Руси и отражение его традиций в современном российском дипломатическом протоколе.

Предмет исследования - государственно-политические и культурно-идеологические аспекты системы обычаев, принципов и норм, составляющих суть посольского (дипломатического) церемониала на разных этапах истории. В работе сравниваются практики XV-XVII вв., когда возник и утвердился самобытный классический российский церемониал (посольский обычай), и дипломатический протокол наших дней.

Хронологические рамки исследования - XV-XVII вв. (от Ивана III - создателя Московского государства - до реформ Петра I) и современный период (90-е гг. XX в. и начало XXI в.). Столь жесткие рамки определены с тем, чтобы тщательно и всесторонне изучить, прежде всего, основы самобытного посольского обычая, зародившегося и сформировавшегося именно в период существования Московского государства, т.е. до начала XIV в. Делаются также экскурсы в более ранние этапы истории, и на основании полученных выводов проводятся сопоставления с дипломатической практикой наших дней.

Цель исследования заключается, прежде всего, в определении тех принципов и методов посольского обычая XV-XVII вв., которые остаются актуальными и сегодня или, во всяком случае, могут учитываться в современном дипломатическом протоколе. И второе, - признание самобытного характера российского посольского обычая, который не был у кого-либо напрямую заимствован, а, наоборот, восприняв многое из общения с многочисленными государствами Европы и Азии, оказал, в свою очередь, влияние на развитие дипломатического церемониала в других странах и не утратил своего значения как элемента российской культуры по сей день.

Задачами , решаемыми в работе, являются:

1. Выяснение предпосылок и истоков возникновения российского посольского обычая XV-XVII вв., как составной части внешней политики Московского государства;

2. Анализ всех составляющих частей посольского церемониала как системы правил, обрядов, традиций и ритуалов, раскрытие их роли как элементов государственной политики и ярких проявлений возрождавшейся великой русской культуры;

3. Определение характера средневекового посольского обычая и современного дипломатического протокола как модульного, состоящего из строго определенных составных частей, и в то же время, не исключающего возможности творческой инициативы и поиска протокольных решений с целью выполнения поставленных внешнеполитических задач;

4. Установление основных модулей, а также базисных принципов и методов, которые использовались посольским церемониалом в рассматриваемую эпоху, и тех из них, которые идентичны современным или схожи с ними.

Выявление универсального значения сформулированных принципов и методов протокольной работы для дипломатического протокола не только России, но и зарубежных стран.

Методологическая основа исследования - системный подход, позволяющий рассматривать анализируемый объект как целостность его различных сторон и качеств, воспринимать их развитие во взаимодействии и взаимовлиянии, видеть структуру рассматриваемых явлений, находящихся друг с другом в сетевых связях и отношениях. При изучении отдельных аспектов темы использованы также сравнительно-исторический, структурно-функциональный, проблемно-хронологический и конкретно-исторический методы.

Источниковая база . Основой документальной базы, использованной в настоящей диссертации, главным образом стали свидетельства иностранных послов и некоторых московских дипломатов, воссоздавших в своих мемуарах живую картину посольского церемониала, а также сведения из посольских книг и документов Посольского приказа, увидевшие свет в середине XIX-XX вв. Памятники дипломатических сношений древней России с державами иностранными (ПДС) в 10 тт. - СПб., 1851-1870; Сборники Императорского Русского исторического общества (Сб. РИО). - Тт. 1-129; Посольские книги (Литвы, Англии и др.); Сборник князя Оболенского. - М., 1838. - №№ 1-6; Книги Разрядного приказа. - Т. 1-4. - СПб., 1850-1855. , отдельные сборники архивных материалов, опубликованные

тогда же. Использовались некоторые документы из фондов Российского Государственного архива древних актов и Архива внешней политики Российской империи. Свидетельства иностранных дипломатов, как правило, неоднократно издавались и переиздавались в России, включались в различные сборники и работы разных авторов. Во введении к диссертации нет возможности перечислить все эти публикации (см. Библиографию). Укажем лишь их авторов: Арсений Елассонский, И. Барбаро, Р. Берберини, С. Бельский, К. де Бруин, А. Бурх, Н. Варкоч, С. Герберштейн, Д. Горсей, Де Ла Невилль, А. Дженкинсон, Э. Зани, П. Йовий, С. Какаш, К. ван Кленк,

А. Контарини, И.Г. Корб, А. Лизек, Ж. Маржерет, И. Масса,А. Мейерберг, П. Менезий, М. Меховский, М. Обухович, А. Олеарий, И. Пернштейн, А. Поссевино, П. Петрей, Я. Рейтенфельс, Л. Сапега, Я. Стрейс, Т. Смит, Б. Таннер, Д. Тедальди, К. Тектандер, Я. Ульфельд, Дж. Флетчер, М. Шиле, Г. Штаден, и др. Многие из этих свидетельств включены в дореволюционные сборники, не утратившие своей ценности и поныне. Аделунг Ф. Критико-литературное обозрение путешественников по России до 1700 г. и их сочинений. - М., 1864. - Ч. 1, 2; Семенов В. Библиотека иностранных писателей о России. - Тт. 1, 2. - СПб., 1836, 1847; Минцлов С. Р. Обзор записок, дневников, воспоминаний, писем и путешествий, относящихся к России. - Новгород, 1911; Сказания иностранцев о России в XVI и XVII вв. / Изд. В. Любич-Романович. - СПб., 1843.

Ряд интересных документов содержат также другие издания, вышедшие до 1917 г. Московский Кремль в старину и теперь. - СПб., 1916. - Кн. 2; Забелин И.Е. Домашний быт русских царей в XVI и XVII вв. - М., 1915, 1918. - Т. 1, кн. 1-2.; Середонин С.М. Известия англичан о России XVI века. // Чтения в Обществе истории и древностей российских. - М., 1870.

При Советской власти и в постсоветское время выпуск документальных источников и уникальных мемуаров продолжался. Английские путешественники в Московском государстве в XVI в. - Л., 1937; Путешествия русских послов в XVI-XVII вв. Статейные списки. - Л., 1954; Бушев П.П. История посольств и дипломатических отношений Русского и Иранского государств в 1586-1612 гг. - М.: Наука, 1976; Опись архива Посольского приказа 1626 г. - М., 1977; Рогожин Н.М. Посольские книги России конца XV - начала XVII вв. - М., 1994. Это свидетельствовало о развитии источниковой базы исследований в области истории внешней политики России и дипломатического протокола.

Как справедливо писал советский исследователь посольского обычая Л.А. Юзефович, «сочинения западных дипломатов, посещавших Россию в XVI-XVII вв., изобилуют неточностями и преувеличениями» Юзефович Л.А. Как в посольских обычаях ведется… Русский посольский обычай конца XV-начала XVII в. - М.: Международные отношения, 1988. - С. 203 . Однако из-за недостаточности российской документальной базы исследования (именно в том, что касается ее церемониальной составляющей) приходится в значительной степени опираться на свидетельства иностранцев, нередко враждебно настроенных к России, а также подьячего Посольского приказа Г.К. Котошихина, который, сбежав с московской службы в Швецию, создал в 1666 г. первую и единственную книгу о российском посольском обычае времен царствования Алексея Михайловича Котошихин Г.К. О России в царствование Алексея Михайловича. - СПб., 1884. . Отсюда необходимость критического отношения к используемому материалу, сопоставления его с российскими документами, которые дошли до нашей эпохи.

Степень научной разработанности темы. Историография проблемы . Начало историографии российского посольского церемониала XV-XVII вв. положил выдающийся историк академик В.О. Ключевский. Одна из первых его работ - написанная в 1865 г. кандидатская диссертация на тему «Сказания иностранцев о Московском государстве» Ключевский В.О. Сказания иностранцев о Московском государстве. - Пг., 1918. содержит главу II «Прием иностранных послов в Москве», построенную на основе малоизвестных тогда в России иностранных источников. Несмотря на то, что с момента появления этой работы прошло 140 лет, она и сейчас поражает обилием уникального фактического материала, точностью авторских наблюдений, яркостью изложения и оригинальностью сделанных выводов и оценок.

В это время историки-западники всячески принижали значимость исторических традиций России. Известный востоковед и археолог член-корреспондент Петербургской Академии наук Н.И. Веселовский прямо утверждал, что русский допетровский посольский обычай «был нами заимствован у татар» Веселовский Н.И. Татарское влияние на посольский церемониал в московский период русской истории. - СПб., 1911 - С.1. . Такой же позиции придерживался и М.А. Веневитинов в книге «Русские в Голландии». У В.О. Ключевского же дана красочная, в подлинном смысле самобытная картина посольского церемониала, вызывавшая удивление, а порой и восхищение, но никак не осуждение западных наблюдателей. И прав был другой видный дореволюционный исследователь посольского церемониала В.И. Савва, который, возражая Веселовскому, делал вывод, что «московские государи скорее были насадителями европейского посольского обряда при дворах восточных, чем последователями посольского обряда последних» Савва В.И. Московские цари и византийские василевсы. - Харьков, 1901. - С. 191 .

Выделяется также написанная по поручению Министерства иностранных дел России книга известного историка и археографа С.А. Белокурова «О посольском приказе», напечатанная в извлечениях в юбилейном издании «Очерк истории Министерства иностранных дел. 1809-1902» и вышедшая в 1906 г. отдельной книгой Белокуров С.А. О Посольском приказе. - М., 1906; Очерк истории Министерства иностранных дел. 1809-1902. - СПб., 1902. - С. 1-34. . Она построена на богатых архивных источниках и в приложениях содержит ряд ценных документов, раскрывающих историю посольского обячая России. Благодаря трудам С.А. Белокурова многие уникальные документы дипломатического ведомства дошли до наших дней.

Еще до В.О. Ключевского опубликовал свою работу «Дипломатические обычаи древней России» И.П. Сахаров Сахаров И.П. Дипломатические обычаи древней России. / Сын Отечества. - 1852. - №№ 3-5. .. Будучи выдающимся этнографом, палеографом, собирателем и исследователем русского фольклора, он подошел к исследованию посольских обычаев с культурологических позиций, показал, что посольский церемониал вырастал из древних культов и ритуалов.

Но большинство авторов развивали идеи государственной исторической школы, основы которой были заложены еще Н.М. Карамзиным и которая достигла расцвета в трудах крупнейшего русского историка С.М. Соловьева (учителя В.О. Ключевского) и философа, юриста и историка Б.Н. Чичерина (его лекции В.О. Ключевский также слушал в Московском университете).

Эта школа, как известно, видела главный фактор становления и расширения России в мощи и укреплении государства, которое объявлялось уникальным, развивающимся по своим законам, мало совпадающим с тем, что определяло этапы формирования и функционирования западного типа государственности. Поддерживаемая либерально-демократическим движением, она противостояла и самодержавно-монархическому консерватизму с его формулой: православие, самодержавие, народность и получавшему все более широкое распространение марксистскому учению о роли государства в общественном прогрессе. Выдающиеся историки приходили к однозначному выводу в своих исследованиях: когда народ поддерживал российскую государственность, страна делала рывок в развитии и обустройстве.

К сожалению, после Октябрьской революции началось разрушение многовекового опыта старого государства. Изучение классического допетровского посольского церемониала практически прекратилось. Была выработана новая протокольная практика, уже не опиравшаяся на исторические традиции и государства, и народа. Руководитель внешнеполитического ведомства Л.Д. Троцкий заявил, что в условиях мировой революции дипломатия, а тем более дипломатические церемонии не нужны: рабочие и крестьяне найдут иные способы международного общения в рамках единой семьи, утверждающейся с победой революции во всем мире. В «Краткой инструкции о соблюдении правил принятого в буржуазном обществе этикета» (1923), опубликованной в книге посла П.Ф. Лядова «История российского протокола» Лядов П.Ф. История российского протокола. - М.: Международные отношения, 2004. , говорится о необходимости использования только некоторых норм дипломатического этикета, принятого в буржуазном обществе. Но основная идея инструкции - не копировать его, не подчиняться ему, а вырабатывать собственные нормы этикета, соответствующие принципам дипломатии рабоче-крестьянского государства Там же. С. 216. .

Но практика международных отношений быстро заставила поменять такой подход. После окончания гражданской войны Россия встала на путь восстановления дипломатических отношений с другими странами. И снова пришлось обращаться к традициям русского дипломатического церемониала, чтобы рабоче-крестьянская республика не выглядела в глазах иностранных представителей варварским государством.

Первая работа, в которой раскрывалась история дипломатического церемониала Руси XV-XVII вв., появилась лишь в начале сороковых годов. Это были разделы первого тома «Истории дипломатии» под редакцией В.П. Потемкина, автором которых был видный историк, член-корреспондент АН СССР, ученик В.О. Ключевского С.В. Бахрушин История дипломатии. Т- . I. - М., 1941. - С. 196-203, 226-250. .. Он фактически первым ввел в советскую историографию идеи и факты, которые составляли содержание указанного выше труда В.О. Ключевского. Государственническая линия в оценке сути дипломатического церемониала боярской Руси, таким образом, была принята в официальном издании, предназначенном, как говорилось в предисловии к нему, «служить одним из основных руководств» для практических работников советской дипломатии. Там же. С. 14.

После окончания Великой Отечественной войны возобновилась работа по исследованию истории российской дипломатии и ее неотъемлемой части - дипломатического протокола. В 1946 г. академик Д.С. Лихачев опубликовал свою работу «Русский посольский обычай XI-XIII вв.». Главный вывод, который он сделал, состоит в том, что в древнерусских летописях, а не в свидетельствах иностранцев, этот обычай изображается как неотъемлемая составная часть русской национальной культуры, а не только как средство воздания должного российскому государству и его суверену. Пирования, торжественные встречи послов, их обустройство и обеспечение всем необходимым, внимание к ним со стороны думских бояр и государя, торжественные проводы послов, передача через них подарков и поклонов государю, приславшему их на Русь, - все это практиковалось уже на раннем этапе существования российского государства и даже в догосударственный период.

Но, к сожалению, в изучении данной темы снова последовал длительный (более чем 30-летний) перерыв. Лишь в 1977 г. вышла небольшая работа Л.А. Юзефовича «Из истории посольского обычая конца XV - начала XVII веков (Столовый церемониал Московского двора)» Исторические записки. - М.: Наука, 1977. - Т. 98 - С. 114-126. . Продолжая начатое исследование, этот же автор выпустил в 1988 г. монографию «Как в посольских обычаях ведется… Русский посольский обычай конца XV - начала XVII в.» (М.: Международные отношения, 1988). И поныне эта монография остается наиболее крупным и полным исследованием по теме. Л.А. Юзефович соединил воедино две линии ее изучения: государственнический (он преобладает в книге) и культурологический подходы. Следует согласиться с основным выводом, сделанным автором: «В России, как и в других странах Европы, шла неуклонная формализация посольского обычая, приближавшая его к дипломатическому церемониалу и протоколу нового времени. Ритуал превращался в этикет, на смену идеологии приходила эстетика, что становится особенно заметно в годы царствования Алексея Михайловича» Юзефович. Л.А. Указ. соч. С. 205. .

В последние десятилетия тему истории российской дипломатической службы и, в определенной степени, посольского обычая продолжил ряд современных российских ученых.

Автор настоящей диссертации в ее исторической части опирается фактически на выводы и заключения трех крупнейших исследователей этой темы: В.О. Ключевского, В.И. Саввы и Л.А. Юзефовича. Что касается практики современного дипломатического протокола, то огромным подспорьем послужили работы руководителей протокольных служб Администрации Президента Российской Федерации, Министерства иностранных дел России и СССР Молочков Ф.Ф. Дипломатический протокол и дипломатическая практика. - М.: Международные отношения, 1979; Ковалев А.Г. Азбука дипломатии. - М.: Международные отношения, 1988; Борунков А.Ф. Дипломатический протокол в России. - М., 1999; Шевченко В.Н., Семенов И.Н. Протокол Российской Федерации. - М., 2000; Лядов П.Ф. История российского протокола. - М.: Международные отношения, 2004; Шевченко В.Н. Повседневная жизнь Кремля при президентах. - М.: Молодая гвардия, 2004. , собственный богатый опыт протокольной службы автора диссертации. Использованы также классические международные труды по дипломатическому протоколу, изданные в зарубежных странах Вуд Дж., Серре Ж. Дипломатический церемониал и протокол. - М.: Международные отношения, 2003. - Изд. 2-е.; Камбон Ж. Дипломат. - М.: ОГИЗ; Гос. изд. Политической литературы, 1946; Никольсон Г. Дипломатическое искусство. - М.: Изд. ИМО, 1962; Никольсон Г. Дипломатия. - М.: ОГИЗ, Гос. изд. политической литературы, 1941; Сатоу Э. Руководство по дипломатической практике. - М.: Изд-во ИМО, 1961; Серре Ж. Дипломатический протокол. - М., 1963. - Изд. 2-е. .

Научная новизна работы состоит в том, что в ней предпринята попытка сопоставить посольский обычай XV-XVII вв., который характеризуется как самобытный, классический, во многом отличающийся от аналогов в мировой истории дипломатии, с современными российскими и международными представлениями о дипломатическом протоколе и его составных частях. Автор считает, что принципы, на которых строился посольский обычай в рассматриваемый период, сохранили свою значимость и ныне.

По результатам проведенного исследования выявлен и сформулирован ряд общепринятых и непреложных принципов дипломатическо-протокольной работы, основы которых закладывались в XV-XVII вв., являющихся и в настоящее время важными регуляторами в международных контактах России с зарубежными странами.

Практическая значимость работы заключается в том, что сделанные в ней выводы могут быть использованы для совершенствования российского государственного протокола, а обобщенный конкретный исторический материал позволит специалистам государственных организаций и коммерческих структур, работающим в этой области, глубже уяснить и изучить историю и традиции российского протокольного дела, понять принципы, на которых строился и строится дипломатический протокол, использовать уроки прошлого для творческого переосмысления. Собранные в диссертации материалы и сделанные выводы послужат также основой для дальнейших исследований в области истории и теории дипломатического протокола.

Структура диссертации отражает логику исследования, его основные цели и задачи. Она состоит из введения, трех глав, включающих в себя девять параграфов, заключения, списка использованной литературы и источников, а также приложений, знакомящих читателя с некоторыми мало известными аспектами и эпизодами практики дипломатических церемоний в России на разных исторических этапах.

Глава I . Становление самобытного кремлевского посольского церемониала

1.1 Предпосылки возникновения посольского обычая Московского государства

Сейчас, когда Россия находится на подъеме, растет и интерес общества к своим подлинно российским корням, изучению русской исторической идентичности. Одним из интереснейших и в то же время малоизученных аспектов нашего прошлого является история русского посольского обычая - прообраза современного дипломатического протокола.

Обычай в общении, как правило, берет начало в народной обрядности, в древних ритуалах и со временем превращается в традицию, и оба эти понятия исконно относятся к повседневной, общенародной жизни. Обычаи формируются в течение столетий и сохраняются в виде традиций в последующие времена. Примером такого древнего обычая, ставшего в наше время традицией, является у русских преподнесение при встрече уважаемому гостю хлеба-соли или чарки водки на подносе. Хотя, если вдуматься, то что, собственно, по сути, означает в переводе с французского или английского понятие традиция? Да тот же русский обычай! Это слово происходит от латинского «передача». По-русски «традиция» - передача обычая из поколения в поколение.

Если руководствоваться типологией общественного устройства, предложенной М. Вебером, то Россия, Русь - традиционалистская страна, отличающаяся и от восточных харизматических деспотий, и от рационалистской устремленности западного типа социальной, а с XIX в. - и политической организации. Это, конечно, не означает, что в истории России не утверждались харизматические правления, и что ее общественная жизнь чужда рационализма. Харизматических правителей было достаточно, но даже при самых жестоких деспотах подавляющее большинство населения предпочитало жить суверенно, по традициям отцов и дедов. Быстрое возрождение социальной роли религии в конце ХХ в. стало также следствием верности большинства населения многовековым традициям русского и других народов России, неотделимым от религиозных обычаев.

Что касается рационализма, то, как представляется, он всегда был присущ жителям бескрайних российских просторов. Ведь сама суровая природа этого гигантского региона заставляла его обитателей действовать рационально, с учетом реального положения в окружающем мире и своих собственных возможностей. Но рационализм русских был неотделим от их духовности, и не только религиозной, но и светской, основанной на доверии к человеку и взаимопомощи.

Отсюда и характер традиционного российского дипломатического протокола - самобытный и жесткий, призванный твердо защищать интересы своей страны и, в то же время, способствовать налаживанию добрососедских, взаимовыгодных отношений между Россией и иностранными государствами, создавать условия для плодотворной работы иностранных представителей. Этот вывод подтверждают и современные ученые. По мнению профессора Т.В. Зоновой «сравнение процессов становления европейской и российской профессиональной дипломатической службы приводит к выводу, что отличие российской допетровской дипломатии от западной проявляется отнюдь не в мнимом несовершенстве отечественной дипломатической службы, а в том, что допетровская дипломатия и перенятая Петром I европейская дипломатическая система являются производными различных моделей государственного устройства» Зонова Т.В. Компаративный анализ становления российской и европейской профессиональной дипломатической службы. // Российская дипломатия: История и современность. Материалы научно-практической конференции, посвященной 450-летию создания Посольского приказа 29 октября 1999 г., МГИМО. - М.:Росспэн, 2001. - С. 109. .

По сравнению с обычаем привычные для дипломатической практики других народов слова этикет, церемониал пришли в Россию гораздо позже, после внедрения Петром I западноевропейских стандартов жизни в российскую действительность. Эти понятия уже никак не были связаны с патриархальным, древнерусским укладом и относились исключительно к европеизировавшимся высшим кругам российского общества, к их стилю общения. Установленные правила поведения в обществе складывались зачастую в запутанную и громоздкую, но в то же время всем участвующим понятную систему общения, нарушение которой влекло за собой презрение и осуждение позволившего себе faux-pas со стороны окружающих. Правила этикета касались индивидуально каждого члена высшего света или причислявших себя к нему, будь то в Петербурге, Москве или провинциальном городе. Этим правилам учили с детства в благородных семействах, а детей победнее - в пансионах, и далеко не всегда качественно. Образцом выполнения норм этикета были российские дипломаты.

В то же время церемониал являлся театрализованным действом с участием высших лиц и всех присутствующих. Это могли быть и выход государя или государыни на службу в церковь или их поездка из одного города в другой, или празднование годовщины победы над врагом, бракосочетания высочайших особ, крестины, именины и т.д. Об этом см. Захарова О.Ю. Указ. соч.

Всегда особняком в общих дворцовых церемониалах стоял посольский. К обычной задаче придворных царедворцев создать пышное и красивое церемониальное действо с тем, чтобы оно непременно понравилось монарху, посольский церемониал добавлял требование учитывать особенности и традиции иностранного двора, который представлял посол или полномочный посланник.

«Церемонии составляют связь неба с землей; они утверждают порядок между людьми; они прирождены человеку, а не суть только искусственная внешность… Даже средства к образованию себя, устроению дома, управлению государством, устройству Вселенной не могут обойтись без церемонии», - говорил Конфуций Конфуций. Я верю в древность (Сборник высказываний) - М., 1995. - С. 238, 135. .

Церемонии - порождение культов. А культ, как известно, - это преклонение, почитание. Государственный церемониал, таким образом, преследует цель возвышения в глазах и собственных граждан, и иностранцев величия, благополучия и добросердечия своей страны, ее народа, традиций, институтов власти, правителей и всего общественного устройства. Но осуществляется это не примитивно-прямолинейно, а посредством понятных для участников церемониала символов, в торжественной обстановке и с элементами красочной театральности, рассчитанной на пробуждение соответствующих чувств у зрителей и слушателей.

Сухое понятие «протокол», закрепившееся в практике межгосударственных отношений с XIX века, в принципе по своей сути оставалось тем же церемониалом XVIII века, но с потерей той пышности и богатства, которые были присущи царствующим дворам Европы того периода. Нынешний же протокол во всех странах в основных своих составляющих унифицирован и рационален. Хотя он, как и прежде, направлен исключительно на конечный результат - благоприятный итог переговоров. Конечно, и сегодня многое зависит от личности руководителя государства, его пристрастий, жизненного опыта и фантазии, что нередко отражается на программе пребывания иностранного гостя.

Как писал еще в 1847 г. профессор Московского университета, известный специалист в области древнерусской дипломатии В. Лешков: «Но не с Петра Великого начинается сила русской политики, и не он первый сообщил ей такое направление. Сила политики и направление созданы прежним ходом русской истории, свойством русского народа и государства, и всем предшествовавшим развитием русской дипломатии». Это высказывание полностью относится к предмету данного исследования - дипломатическому протоколу, неотъемлемой составной части государственной внешней политики.

На Руси формирование зачатков дипломатического протокола относится к IX-X вв., ко времени зарождения собственно древнерусской дипломатической системы. Как правило, речь шла о контактах (поездках послов, переговорах и заключениях соглашений), вызванных военными конфликтами, регулированием их последствий и поисками в этой связи союзников. В русских и зарубежных летописях и хрониках содержатся ценнейшие сведения о дипломатической практике древних руссов: посольстве руссов в Константинополь и в империю франков в 838-839 гг., о первом нападении Руси на Константинополь в 860 г. и о последовавших за ним русско-византийских переговорах, о контактах Руси и Болгарии в начале X в., о походе руссов на Константинополь в 907 г. Особое значение для исследователей дипломатии Руси представляют дошедшие до нас в «Повести временных лет» первые письменные русско-византийские мирные договоры 911 и 944 гг., а также сведения о предшествовавших их заключению посольских переговорах, церемонии утверждения соглашений. Дальнейшее развитие посольские церемониалы получили в ходе дипломатических контактов княгини Ольги с Византией и Германским королевством в середине X в. Очень интересны также подробные описания двух приемов Ольги у византийского императора в 957 г., содержащиеся в книге «О церемониях византийского двора», составленной при Константине VII Багрянородном вскоре после его встречи с русской правительницей. Составной частью древнерусской дипломатии были и политические контакты с Хазарией, народами Северного Кавказа.

В целом, в домонгольский период наблюдалось постоянное возрастание внешнеполитической активности Руси, вовлечение в ее сферу все большего числа государств и народов. Одновременно, как отмечал известный историк, специалист по дипломатии древней Руси А.Н. Сахаров, шел безостановочный «генезис форм дипломатических переговоров и соглашений, развитие сопровождающих их процедур, обрядов, ритуала».

В IX-X вв. придворный, представлявший Русь за рубежом, обозначался древнерусским термином «сол» (мн. число - «сли»). В этот период послами назначались члены великокняжеской дружины, т.е. ближайшие соратники князя, а также «сущие под рукой бояре», которых могло быть в посольстве несколько. Об их качествах говорят взятые из летописей следующие определения - «лутчие боляре», «лепшие мужи», «лутчие мужи». Послов принимали и отпускали с честью, что выражалось как торжественностью «правления» посольства, так и в особенности дарами и содержанием послов. Во время своего пребывания в пределах другой державы послы содержались за счет этого государства, что называлось «брать слебное» - «да возьмут сли слебное, а гости месячное».

В удельный период русской истории резко сокращаются контакты Руси с внешним миром, и дипломатия становится скорее междукняжеской. Часто князья сами встречаются и ведут переговоры друг с другом напрямую, однако практика направления послов продолжает существовать. В этот период послами направляются родственники князей - братья и сыновья, а также духовные лица, владеющие грамотой, что в особенности требовалось при подписании договора. Послы, как и прежде, представляли личность самого князя и излагали только то, что он им поручал. Раздробленная на уделы и княжества Русь уже не могла говорить с иностранными державами от своего имени. Зарубежные дипломатические контакты ограничиваются направлением послов от отдельных князей с целью поиска внешних союзников для борьбы с удельными противниками. Однако, для целей данного исследования важен, прежде всего, вывод о непрекращающемся развитии русской церемониально-протокольной практики и становлении посольского обычая той эпохи.

С установлением вассальной зависимости русских княжеств от Золотой Орды появились новые термины: киличей - посланец великого князя, направляемый в Орду с важным поручением; лютый посол, присылаемый из Орды на Русь и обладавший неограниченными полномочиями; сеунч - гонец, передатчик спешной (чаще всего радостной) вести, и другие. В этот тяжелый для Руси период из практики вовсе исчезает понятие посольского церемониала в подлинном его смысле. Ни о каком равенстве не могло быть и речи, т.к. золотоордынские послы, направлявшиеся в русские княжества, приезжали к подвластным их ханам вассалам. Соответственно, и требовали они к себе такого отношения со стороны русских князей, которое строилось на унижении, а не на уважении.

С XV в. в русской дипломатии одновременно с активизацией внешнеполитической деятельности постепенно создаются предпосылки для формирования подлинно самобытного посольского обычая. Образовывается корпус профессиональных дипломатов - из думных бояр, бояр больших родов, окольничьих, думных дворян, стольников, стряпчих, думных и простых дьяков, а также жильцов, подьячих и «начальных людей» Об этом подробно см. Рогожин Н.М. У государевых дел указано… - М.: РАГС, 2002; . Рогожин Н.М. Посольский приказ: колыбель российской дипломатии. - М.: Международные отношения, 2003. , приобретающих разнообразный опыт общения с представителями иностранных держав, построенный на равноправии и сознании возрастающей роли Московского государства в международных делах. К концу XVII в. определяются три вида дипломатических агентов: послы (великие и легкие), посланники и гонцы. Котошихин Г.К. О России в царствование Алексея Михайловича. Современное сочинение Григория Котошихина. - СПб., 1884. - С. 45-46. Назначались также специальные послы - для участия в посольских съездах (когда конфликтующие стороны договаривались о проведении переговорах в нейтральном месте), для решения порубежных споров, послы-посредники, а также послы для проведения церемонии крестного целования (ратификации) заключенного соглашения.

До создания в 1549 г. Посольского приказа приемом послов и переговорами с ними занималась Боярская дума и небольшой штат чиновников при посольском дьяке, а технические вопросы решались Казенным двором (приказом) - своего рода Администрацией при великом князе. Но каждое решение согласовывалось с последним. Поэтому именно великому князю принадлежало право изменять старые или применять новые нормы посольского обычая. Но с XVI в. посольства все чаще и чаще стали приезжать в Москву. Как писал В.О. Ключевский, «появление их задавало важную работу разным служилым людям государства и занимало не одно заседание государевой думы» Ключевский В.О. Сказания иностранцев о Московском государстве. - Пг., 1918. - С. 42 . Так, когда в 1536 г. в Москву прибыл посол от крымского хана оставшаяся тогда регентшей при малолетнем сыне Иване IV великая княгиня Елена просила Боярскую думу определить, встречать ли этого посла как представителей европейских царствующих династий. Заседание думы высказалось за положительный ответ на этот вопрос: посла «пригоже почтить, как царских послов чтят» Белокуров С.А. О Посольском приказе. - М., 1906. - С. 10. . Аналогичный ответ последовал и на вопрос о процедуре приема турецкого посла. Бояре приговорили, что пригоже послать для встречи его достойных людей, «а и корму ему подослати».

Так что создание Посольского приказа (сначала с очень ограниченным числом служащих - человек 15) было вызвано реальной потребностью, связанной с необходимостью совершенствования дипломатической службы в условиях усложнения стоявших перед Москвой внешнеполитических задач. Посольским приказом, который осуществлял всю практическую работу по контактам с иноземными державами и отвечал в т.ч. за формирование посольского церемониала, руководили ближайшие советники царя - государевы казначеи и посольские дьяки. Техническими вопросами приема послов ведал в этот период Разрядный приказ. Нормы русского посольского обычая становятся все более упорядоченными и совершенными в понимании кремлевских дипломатов той эпохи.

И приставам, сопровождавшим иностранных послов, прибывших в Московское государство, и послам, отправлявшимся за границу, давались письменные «наказы» (инструкции), в которых определялся порядок проведения церемониальных актов и участия в них российских представителей.

Однако уже с XVII в. в договорах, заключавшихся с другими государствами, оговаривались основные церемониальные нормы, которые должна была соблюдать та и другая сторона. С 1672 по 1675 гг. такие договора о «посольском чине» подписали с Россией Речь Посполитая, Швеция и Священная Римская империя.

Только в 1744 г. Елизавета Петровна своим указом утвердила пространный (свыше 20 страниц) Церемониал о послах чужестранных государей при Императорском Всероссийском Дворе - первый писанный свод придворных протокольных норм. Он закрепил то, что было внесено в российский посольский церемониал при Петре I и в постпетровское время, хотя и сохранил кое-какие элементы традиционного посольского обычая.

Говоря же о предпосылках и причинах формирования самобытного посольского обычая на Руси, следует подчеркнуть, что он создавался и совершенствовался по мере развития внешнеполитических функций государства. Первые же шаги древней Руси на международной арене предопределили существование «определенных организационных начал, конкретных дипломатических средств, методов, форм, приемов, свойственных не только уровню развития данного государства, но и, в известной степени, международной практике своего времени».

1.2 Истоки и происхождение кремлевского посольского обычая

Среди историков существуют различные мнения о том, традиции какой страны повлияли больше всего на характер придворного посольского обычая Кремля XV-XVII вв. Одни исследователи говорят о влиянии Золотой Орды, в течение двухсот лет насаждавшей свои порядки на Руси, другие, в свою очередь, полагают, что основы церемониала закладывались под влиянием Византии. Многие же считают, что только Европа могла дать пример для русских «варваров». Иностранцы, в свою очередь, видели сходство основополагающих кремлевских правил общения с дипломатами с церемониалами восточных стран, в частности, Персии и даже Китая.

Проведенный сравнительный анализ норм московского обычая с опытом, привнесенным из других источников, приводит к выводу о том, что самобытность русской церемониальной практики кроется именно в многообразии повлиявших на ее формирование факторов. Русь в силу своего географического положения всегда ощущала на себе влияние и Европы, и Азии, одновременно воспринимая тот иностранный опыт, который отвечал запросам русской политической элиты в конкретные исторические периоды. В то же время важное значение играли опыт, накопленный междукняжеской дипломатией удельного периода, культурные традиции Руси, влияние православия.

Собственно посольский обычай при Московском дворе стал складываться в стройную систему протокольных норм при великих князьях Иване III и Василии III Ивановиче, т.е. в конце XV - начале XVI вв. Именно в этот период сформировались все исторические условия, приведшие к возвышению Московской Руси, ее собиранию в единое сильное государство, ставшее равноправным партнером и самостоятельным игроком на международной арене.

Этому способствовали и сильная личность Ивана III, и его женитьба на племяннице последнего византийского императора Софье (Зое Палеолог), и освобождение от ордынского ига в 1480 г., и принятие на себя Москвой роли оплота и твердыни православия после завоевания турками Царьграда (Константинополя) в 1453 г. Все эти факторы, сложившись воедино, привели к формированию новой самостоятельной внешнеполитической линии, направленной на защиту интересов Москвы, на возвращение исконно русских земель, Киевской Руси - «земель отчичей и дедичей», на налаживание по возможности дружеских связей с иностранными государствами. В результате такой активной внешнеполитической деятельности, по словам С.М. Соловьева, «державы Западной Европы узнают, что на северо-востоке существует обширное, самостоятельное Русское государство кроме той Руси, которая подчинена польским королям, и начинают отправлять в Москву послов, чтоб познакомиться с новым государством и попытаться, нельзя ли употребить его средства для общих европейских целей» Соловьев С.М. «История России с древнейших времен». - М.: ООО «Изд-во АСТ». - T. V.; Харьков: «Фолио», 2001. - С. 7. . С этого времени, то есть с последней четверти XV в., начинается интенсивный и регулярный обмен послами между Москвой и иностранными державами.

Все это вынуждало великих князей и бояр скорейшим образом вырабатывать такой посольский церемониал, который бы отвечал новому образу русских государей. При этом церемониал эволюционировал от патриархальной простоты времен царствования Ивана III до громоздкой торжественности и византийской пышности кремлевских приемов при Иване Грозном и в более поздние времена.

Нет сомнений в том, что московский посольский обычай формировался не на пустом месте и отнюдь не в отрыве от международного опыта того времени. Совершенно нельзя согласиться с авторами тех исследований по истории посольского церемониала допетровской Руси, которые считали его европеизированным подобием золотоордынской практики обращения с иностранцами, да еще и с использованием персидских и китайских элементов. Причем, как уже отмечалось, этой точки зрения придерживались не только западноевропейские, но и российские исследователи, активно занимавшиеся этой проблемой в XIX - начале XX вв. См., напр., Веселовский Н.И. «Татарское влияние на русский посольский церемониал в московский период русской истории». - СПб., 1911. - С. 20.; Рихтер А. «Исследование о влиянии монголо-татар на Россию». Отечественные записки, 1825 - Ч. XXII. - № 62; Веневитинов М.А. «Русские в Голландии. Великое посольство 1697-1698 гг.». - М., 1897. - С. 141-142. . По сведениям, сообщаемым известным русским историком В.И. Саввой, это мнение, широко распространенное в Европе, впервые высказал еще в 1739 г. француз Руссэ.. Не вдаваясь в дискуссию на тему о происхождении посольского обычая Кремля, которая требует отдельного исследования, что выходит за рамки данной работы, можно только отметить, что уже ко второй половине XV в. с восшествием на великокняжеский престол Ивана III и с фактическим началом формирования централизованного Московского государства, перед боярами встала задача выработки таких церемониальных норм, которые соответствовали бы новым внешнеполитическим целям московских государей и отвечали бы возросшему значению Москвы, как равноправного игрока на международной арене. Понятно, что боярский Кремль поэтому перенимал все самые достойные, отвечавшие его пониманию величия русского государя, нормы из зарубежной церемониальной посольской практики, доступные в то время в Москве.

В этой связи абсолютно неправильно утверждать о наличии в посольском обычае лишь золотоордынского влияния. Нет, сформировавшийся в XV-XVII вв. церемониал общения с иностранными дипломатами включал в себя также элементы обычаев, выработанных еще в домонгольский период, в эпоху междукняжеской дипломатии XI-XIII вв. и опыт контактов с Великим княжеством Литовским, как и с Персией и Китаем. Несомненно, немалое влияние на посольский обычай Москвы оказали церемониалы тысячелетней Византийской империи, после крушения которой в 1453 г. в результате захвата турками Константинополя (Царьграда), Москва взяла на себя роль ее преемника, хотя бы в том, что касается сохранения и защиты православия. Однако, и в этом случае, после внимательного изучения источников, нельзя говорить о каком-то прямом влиянии византийского опыта. Ведь непосредственные дипломатические контакты Руси с Византией относятся к домонгольскому периоду русской истории и они вряд ли оставались в памяти поколений, живших уже в конце XV в. Не соответствует действительности и мнение о том, что византийские традиции были привнесены в московскую посольскую практику теми немногочисленными греками, которые приехали в Москву вместе с великой княгиней Софьей (Зоей Палеолог). Хотя Н.М. Карамзин и признавал, что они «способствовали велелепию нашего двора сообщением ему пышных обрядов византийского» Карамзин Н.М. История государства Российского. В 2-х кн. (12 т.). / Вступ. статья Ю.Лотмана. - СПб., 2003. - Кн. 1. - Т. VI. - С. 687. . А известный английский историк Э. Гибон в 1776 г. вообще утверждал, что церемонии византийского двора, вынуждавшие послов падать ниц перед императором, кланяться и трижды касаться лбом пола, «до недавнего времени сохранялись у князей Московии, то есть России». Гиббон Э. Упадок и разрушение Римской империи. - М.: ЗАО «Центрполиграф», 2005. - С. 744.

Подобные документы

реферат , добавлен 27.10.2014


Происхождение и сущность государства. Первобытное общество: экономическая основа, общественная власть. Общие закономерности возникновения государства, его признаки и сущность. Типология государства. Общая характеристика отдельных типов государств.

контрольная работа , добавлен 02.03.2002


Обзор эволюционистских теорий происхождения государства. Предпосылки для создания государства. Классификация государств Аристотеля. Формы государств Древнего Востока. Отличительные признаки государства. Современные политические режимы и формы государства.

реферат , добавлен 16.10.2009


Предпосылки возникновения союзного государства (Bundesstaat) в Германии. От оккупационных зон к федеративному государству. Объединение Германии. Соотношение германского федерализма и европейской интеграции. Современное состояние германского федерализма.

курсовая работа , добавлен 07.10.2017


Сущность и содержание, предпосылки возникновения понятия "тоталитаризм", его характеристика и отличительные особенности, идейные истоки. Признаки тоталитарного общества и закономерности его исторического развития, практические примеры данных обществ.

контрольная работа , добавлен 03.02.2011


Для любого современного государства его символ существует в триединстве: герб, флаг и гимн. Их значение заключается в том, что они являются выражением суверенитета государства, его сущности, национальных традиций, истории развития, формы устройства.

контрольная работа , добавлен 05.01.2009


Политические партии и общественные движения как неотъемлемая часть политической системы современного демократического государства. История возникновения монархических и социал-демократических партий Беларуси в отечественной и зарубежной историографии.

дипломная работа , добавлен 05.12.2013


Роль идеология государства в процессе политической социализации, ее структура. Конституция, экономическая модель, политическая система и национальная идея Беларуси как ее составляющие части. Исторические этапы ее становления и современное состояние.

реферат , добавлен 05.12.2014


Политические идеи Реформации и Возрождения. Истоки и идеология Реформации, ее основатели и развитие. Значение кальвинистской идеологии в истории. Новая наука о политике Н. Макиавелли. Идеи европейского социализма XVI-XVII вв., значение Просвещения.

контрольная работа , добавлен 20.10.2009


Тоталитаризм как политический феномен XX в. Идейные истоки и предпосылки возникновения тоталитаризма. Религиозный, политический, информационный тоталитаризм, их основные признаки. Анализ феномена тоталитаризма в трудах Арендта, Фридриха и Бжезинского.

Был ли рукомойник?

В 1614 году русский посланник И. Фомин, находясь в Праге, при дворе Габсбургов, с удивлением услышал, а позднее изложил в своем статейном списке историю о том, как Иван Грозный в гневе приказал гвоздями прибить шляпу к голове некоего посла, который отказался обнажить перед царем голову. Голландский путешественник И. Данкерт, живший в России в 1609–1611 годах, связывал эту историю с итальянским послом, а англичанин С Коллинз, писавший свои записки в третьей четверти XVII в., жертвой царской жестокости назвал посла французского, уверяя при этом, будто с Дж. Боусом, послом Елизаветы Английской, который тоже не снял шляпу перед царем, Грозный такую штуку проделать не осмелился.

Но аналогичный поступок приписывался и господарю Владу IV, правившему в Мунтении (Восточной Валахии) в 1456–1462 и 1477 годах. Более известный под именем Дракулы в немецких брошюрах и «летучих листках» XVI в. он стал воплощением жестокости на престоле, кровавым извергом. Письменный рассказ о нем еще при Иване III привез из Венгрии русский дипломат Федор Курицын, и позднее повесть о «мутьянском воеводе» была популярна на Руси в нескольких вариантах: в одном из них рассказывается, что Дракула, разгневавшись на турецких послов, повелел «гвоздием железным на главах их колпаки пришивати».

Очевидно, что и собеседники Фомина в Праге, и Данкерт, и Коллинз излагали не реальный факт (кстати, при Грозном французские дипломаты Москву не посещали), а легенду, причем достаточно хорошо известную. Возможно, она основывалась на небылицах о Дракуле, а возможно, перед нами - «бродячий сюжет», связывавшийся с различными историческими персонажами. Но показательно, что в многочисленных западноевропейских сочинениях о России, написанных современниками Ивана Грозного, рассказ о «прибитой» шляпе отсутствует. Он появился в России позднее, после событий Смутного времени, когда, с одной стороны, на Западе обострился интерес к Российскому государству, а с другой - сама личность Грозного успела подернуться туманом легенды.

Распространению таких легенд активно способствовали правительство и магнаты Польско-Литовского государства, в борьбе с которым русская дипломатия пыталась опереться на помощь Англии, Дании, империи Габсбургов. Соответственно дипломатия Речи Посполитой стремилась настроить против России общественное мнение Запада. Скажем, сочинение А. Шлихтинга, ярко рассказавшего о жестокостях Грозного, по наказу Сигизмунда II Августа было переписано автором, после чего приобрело еще большую полемическую заостренность; затем польский король переслал этот новый вариант в Рим, чтобы побудить папский престол разорвать дипломатические отношения с Москвой. Не исключено, что и Курбский писал свою «Историю о великом князе Московском» по прямому заказу польских и литовских магнатов. Поляки и жители Великого княжества Литовского часто сопровождали в Россию западноевропейских дипломатов, купцов, путешественников, служили им гидами и переводчиками, да и сведения о загадочной Московии в Европе долгое время черпали из латинских сочинений польских авторов, из польско-литовской публицистики, направленной против Российского государства.

В Вильно и Кракове стремились принизить авторитет русских государей, объявить их наследниками не великих князей киевских, а всего лишь потомками удельных московских князей - ордынских данников. В этом случае Россия не могла бы претендовать на возвращение своих западных территорий, отторгнутых во времена ордынского ига. В подобных устремлениях берет начало известный рассказ о церемониале приема в Москве послов Золотой и Большой Орды. Этот унизительный церемониал, которому якобы подчинялся еще Иван III, пока не отказался от него по настоянию Софьи Палеолог, и о котором впервые рассказал Ян Длугош в своей «Истории Польши» (конец XV в.), наиболее подробно описан Михалоном Литвином.

По его словам, великий князь должен был встречать посланцев Орды за городом, подносить им чашу с кумысом и, если молоко проливалось, слизывать пролитые капли с гривы посольского коня. Затем он, пеший, вел этого коня, на котором восседал ханский представитель, через весь город в Кремль, где посол садился на великокняжеский трон, а сам князь, стоя на коленях, выслушивал его речи.

К сожалению, мы не знаем, каков был посольский обычай, практиковавшийся в отношениях Москвы с Большой Ордой, - документация этих отношений до нас не дошла, а летописные известия слишком кратки. Но косвенные свидетельства позволяют отвергнуть рассказы польско-литовских авторов как легендарные. Если бы церемониал, описанный Михалоном Литвином, существовал на самом деле, то крымские ханы, считавшие себя наследниками золотоордынских, должны были предпринимать попытки хотя бы частичного его восстановления. Однако нет и следа этих попыток ни в 1521 году, когда после успешного набега крымцев Василий III дал Мухаммед-Гирею «грамоту данную», ни через полвека, после сожжения Москвы Девлет-Гиреем. В то же время крымские ханы в течение всего XVI в. сохраняли многие унизительные для русских государей нормы посольского обычая: первенство в здравицах и при написании титулов, некоторые особенности поведения на аудиенциях крымских дипломатов и т. д. Скорее всего эти же нормы применялись и в отношениях Москвы с Большой Ордой. Хотя, возможно, великие князья и встречали ордынских послов перед посадом, как впоследствии Иван Грозный встретил, например, астраханскую ханшу («царицу») Нур-Салтан, а также подносили им чашу с питьем - скорее все-таки с медом, а не с кумысом. «Хроника Литовская и Жмойтская» (начало XVI в.) настаивает, правда, на кумысе, зато о прочих элементах встречи, описанных Михалоном Литвином, не сообщает вовсе.

Зерно истины, имеющееся в рассказах польско-литовских авторов, окутано густым туманом легенды, и эта легенда носила ярко выраженный политический характер: она неизменно всплывала в периоды обострения отношений между Москвой и Вильно, когда идеологи Речи Посполитой использовали ее, исходя из современных задач. Стефан Баторий, трансильванский князь, при вступлении на престол Ягеллонов не владевший даже польским языком и изъяснявшийся со своими подданными на латыни, не был, разумеется, знатоком русской истории. Однако нашлись люди, указавшие ему необходимые для полемики факты. В одном из своих посланий Ивану Грозному король, подчеркивая былую зависимость Москвы от ханов, не преминул напомнить о том, что предки царя были вынуждены слизывать кобылье молоко, пролитое на гривы татарских коней.

Или другая легенда - о том, будто русские государи, переодевшись в простое платье и смешавшись с толпой москвичей, инкогнито любовались зрелищем торжественного въезда в столицу западноевропейских посольств. В XVII в. об этом писали многие иностранцы, но первое известие такого рода содержится в поэме польского литератора и дипломата Г. Пелгримовского, описавшего пребывание в России посольства Л. Сапеги в 1600–1601 годы. Казалось бы, уж эта легенда вполне безобидна: о ком только из великих правителей древности и средневековья - от Юлия Цезаря до Гаруна-аль-Рашида, ни рассказывали, будто они в одежде частных лиц, бродя по городу, слушают разговоры собственных подданных. Но здесь речь идет о другом. Во-первых, у читателя создавалось впечатление необыкновенной пышности посольского поезда и, следовательно, богатства и могущества польского короля. Во-вторых, возникало представление об убогости московского двора, ибо для самого царя возможность поглазеть на посольское шествие была настолько соблазнительной, что заставляла его забыть о достоинстве и царском «чине».

Но если история с пригвожденной шляпой или анекдот о тайных экскурсиях царя по Москве не были всерьез восприняты исследователями нового времени, то гораздо больше «повезло» сообщениям об особом умывальнике, из которого русские государи прямо в приемной палате будто бы омывали руку после поцелуя ее послами-католиками. Этот рукомойник прекрасно соотносился с известной враждебностью и недоверием русских к «латынам», и в существовании его не усомнился даже В. О. Ключевский. Между тем мы имеем дело также с легендой, чье происхождение и существование можно проследить.

Прежде всего выясняется, что из десятков иностранных дипломатов, побывавших в России в XVI в. и описавших церемониал приема в Кремлевском дворце, о процедуре умывания рук рассказывают лишь двое - С. Гербер-штейн и А. Поссевино. Причем из их сочинений следует один немаловажный факт: ни тот ни другой собственными глазами этой процедуры не наблюдал. Поссевино ссылался на Герберштейна, посетившего Москву на полвека раньше, а тот, в свою очередь, тоже писал с чьих-то слов.

В своих записках Поссевино сообщает, что упрекал Ивана Грозного в следовании такому унизительному для иностранцев обычаю, а «царь пытался оправдаться, но не смог этого сделать». Однако в посольской книге, подробно описывающей пребывание в Москве папского легата, вся история выглядит совершенно иначе.

Действительно, в феврале 1582 года Поссевино подал на имя Грозного письмо, где, в числе прочего, просил царя отказаться от обычая умывания рук. Впадая в явные преувеличения, которые русским дипломатам не стоило труда опровергнуть, он писал, будто император Рудольф II и другие западноевропейские монархи не направляют своих представителей в Москву по той причине, что царь, «коли говорит с послы или посланники, руки себе перед ними омывает, как бы тые государи, от кого они приехали, не чистые, и вера, в которой они живут, как бы погана…» Хотя к тому времени Поссевино уже несколько раз побывал на аудиенциях у Грозного, к личным впечатлениям он не апеллировал, поскольку, видимо, таковых не имел, а в качестве источника своих сведений откровенно указывал «Жигимонта Герберстайна»: тот «книги великие написал о речах и обычеех московских, которые книги мало не во всих государствах есть».

Результат этого письма оказался неожиданным: бояре наотрез отказались признать существование такого обычая. «Того у нас не ведетца, - отвечали они, - как живут послы или посланники, и государь бы руки умывал тех для послов, вставя которую нечистоту про государей их; то сам, Антоней, все у государя видел еси, и не одинова, как у государя был многижда на посолстве. Тебя государь… принял своими царскими руками, а рук для того не умывал - то нехто лихой неправдивый человек те слова затеял». Относительно же сочинения Герберштейна бояре заявили Поссевино, что ему «нечего старых таких баламутных книг слушати».

Оставим в стороне характеристику боярами «Записок о Московии» Герберштейна. В целом их ответ ясен и недвусмыслен, он опирается на реальную обстановку данных Поссевино аудиенций и, помимо прочего, заслуживает доверия по двум причинам: во-первых, русские посольские книги ни разу не упоминают о рукомойнике как атрибуте дипломатических приемов у царя; во-вторых, в том же письме Поссевино просил Грозного отменить строгости при содержании иностранных посольств в Москве, и бояре вовсе не думали отрицать существование этих строгостей, а просто отвечали, что «так ведетца» и, значит, вопрос этот дальнейшему обсуждению не подлежит. Таким же способом они могли объяснить и обычай умывания рук, если бы он был принят при московском дворе, однако не объяснили.

Но почему именно Герберштейн и Поссевино обратили внимание на злополучный рукомойник?

Нетрудно заметить, что миссии, с которыми приезжали в Москву эти два дипломата, чрезвычайно схожи: они выступали посредниками в мирных переговорах между Россией и Польско-Литовским государством. Кроме того, и с папскими послами, сопровождавшими Герберштейна в 1526 году, и с визитом Поссевино Ватикан связывал вполне определенные надежды - посредничество, как полагали в Риме, должно было создать благоприятные условия если не для полного обращения в католичество Василия III и Ивана Грозного, то хотя бы для принятия ими Флорентийской унии; на худой конец, они надеялись добиться от них разрешения строить в России католические храмы. В обмен на это Ватикан мог бы способствовать заключению более выгодного для Москвы мирного договора. Естественно, что в Вильно и Кракове стремились показать неосуществимость подобных планов, решительную и бескомпромиссную враждебность русских государей к католикам и тем самым, продемонстрировав посредникам иллюзорность питаемых ими надежд, склонить их к отстаиванию прежде всего интересов короля. Потому-то, вероятно, в беседах, которые королевские дипломаты вели с Герберштейном и Поссевино, проезжавшими по дороге в Москву через польские и литовские земли, и всплывала легенда о царском рукомойнике. В письме к царю папский легат невольно проговорился еще об одном, не считая книги Герберштейна, источнике своих сведений: рассуждения о вредном обычае завершаются фразой о том, что «это не любо» и Стефану Баторию. Следовательно, вопрос обсуждался с самим королем либо с его приближенными, и вряд ли тема была затронута случайно. Можно даже предположить, что как раз при польском королевском дворе и объяснили папскому посланцу всю важность короткого сообщения Герберштейна. Объяснили, дабы побудить отказаться от поездки в Москву и участия в переговорах вообще или по крайней мере от защиты интересов русской стороны. Но Поссевино сделал из этого собственные выводы. На пути осуществления его миссионерских замыслов царский рукомойник был значительным препятствием, и пункт об отказе от него легат включил в свою программу-минимум, которую выдвинул, не добившись большего.

Отметим еще одну деталь. Собственно говоря, у Поссевино и речи не ведется о том, что царь обмывает руку именно после целования ее послами. Поскольку сам он этой процедуры не видел, полагая, будто для него сделали исключение, а слышал, видимо, разное, то и выражается весьма неопределенно. По его словам, получается, что Грозный на аудиенции во время беседы с иностранными дипломатами просто моет обе руки. Историческая фигура, с которой в данном случае проводится параллель, прямо не называется, хотя и подразумевается - это Понтий Пилат; имеется в виду не умывание, а символическое омовение. Царь таким образом не очищает одну только оскверненную поцелуем руку, а как бы избавляется от греха, состоявшего в самом общении с католиками. Не физическая нечистота смывается водой, что еще можно было бы стерпеть, но скверна духовная, перед богом свидетельствуется вынужденность греховного разговора с еретиками и отступниками от истинной веры. Во всяком случае, из рассуждений Поссевино следует именно такая интерпретация этой процедуры.

Но если дело не в поцелуе, то обвинение папского легата вообще утрачивает смысл: ведь с иноверцами русские государи общались не только в приемной палате. Если же, как считает Поссевино, умывание рук было акцией демонстративной, предпринимаемой исключительно перед западноевропейскими дипломатами с намерением унизить тех государей, то достаточно сопоставить текст его поздних записок с письмом, поданным Ивану Грозному непосредственно в Москве, чтобы убедиться в следующем: зловредный обычай изображается в них по-разному, одно сообщение противоречит другому.

В письме говорится, что царь, беседуя с послами, «руки себе перед ними омывает». Но в записках рисуется картина совсем иная: эта процедура происходит не в присутствии послов, а «после их ухода». На основании собственного опыта и разъяснений, данных боярами, Поссевино неохотно признает, что столь ненавистный ему обычай публичного оттенка не имеет, совершается в частной обстановке и не входит в церемониал аудиенции. Никакой, следовательно, обиды для послов нет в царском умывании.

Тем не менее Поссевино заносит в свои записки пространное сообщение о нем. С какой целью? Очевидно, с той же, какую преследовали и его польско-литовские собеседники. Не добившись успеха в попытках примирить Ивана Грозного с католичеством (на устроенном диспуте о вере царь в ярости назвал папу римского «волком»), Поссевино стремился показать, что неудача постигла его в силу объективных причин, из-за необычайной враждебности русских государей к иностранцам, и в частности к католикам, а не по его, Поссевино, вине; сам он сделал все возможное. Упоминание о пресловутом рукомойнике, в существовании которого папский легат, возможно, начал уже сомневаться, должно было помочь ему оправдать перед Ватиканом неуспех собственной миссии.

Попробуем разобраться в происхождении этой странной легенды, которая на протяжении двух столетий использовалась в антимосковской пропаганде и дожила до наших дней.

Во-первых, несомненна аллюзия на евангельскую легенду о Понтии Пилате - это, так сказать, источник умозрительный. Во-вторых, за рукомойник могли принимать (или намеренно выдавать за него) стоявший в приемной палате кувшин с вином или медом для угощения послов, поскольку угощение следовало не всегда, а назначение кувшина было понятно не для всех. А. Олеарий, посетивший Москву с составе голштинского посольства в 1634 году, тоже говорит о царском рукомойнике и лохани, хотя сам процедуры умывания рук не видел, а ссылается опять же на Поссевино и Герберштейна. Вместе с тем он оставил сделанный по памяти рисунок, изображавший аудиенцию у Михаила Федоровича. На этом рисунке справа от трона действительно помещен некий сосуд, больше, правда, похожий не на рукомойник («рукомой»), имевший обычно форму высокой кружки с носиком, а на восточный кумган. Но стоит он не в лохани, о которой под воздействием, очевидно, Поссевино пишет Олеарий, а на блюде, едва ли пригодном для умывания; рисунок в книге голштинского дипломата противоречит его же тексту. Описывая аудиенцию у Михаила Федоровича и царский рукомойник, Олеарий подробно пересказывает соответствующее место из записок Поссевино: иными словами, он увидел то, что заранее готов был увидеть.

И еще одно косвенное свидетельство в пользу того, что умывание рук на аудиенции принято не было. Если в самом деле слухи о нем имели бы настолько широкое распространение, что, как пишет Поссевино, западноевропейские монархи из-за этого даже собирались разорвать отношения с Москвой, то вряд ли те же монархи стали бы посылать русским государям рукомойники в качестве дипломатических подарков. Например, в 1648 году Алексей Михайлович получил сразу два таких подарка - от польского короля Яна Казимира и от шведской королевы Христины. В 1676 году царю привезли драгоценный рукомойник австрийские послы; посылались в дар золотые и серебряные лохани. По-видимому, так же обстояло дело и в XVI в.

Возвращаясь к запискам Поссевино, отметим, что сочинения западных дипломатов, посещавших Россию в XVI–XVII вв., изобилуют неточностями и преувеличениями, порой вполне сознательными преувеличениями. Зачастую эти книги достаточно выразительно демонстрируют отсутствие у автора желания проникнуть в особенности жизни и быта другого народа, понять чужую систему ценностей, хотя неправильно было бы это одинаково относить к умному и наблюдательному Герберштейну и, скажем, к Барберини, не заметившему в России ничего, кроме собственных неудобств. Но отдельное преувеличение или предвзятое толкование какого-то факта - это еще не легенда. Любопытны именно легенды, переходившие из уст в уста, из книги в книгу. Иногда они могли играть чисто развлекательную роль, но нередко использовались и в публицистике, направленной против Российского государства. И не случайно материалом для них служил посольский обычай, способный выразить политическую идею не в слове, не в отвлеченном понятии, которое не затрагивает воображение и доступно немногим, а куда более зримо и впечатляюще - через символическое действие, церемонию, поступок.

С рубежа XV-XVI вв. закладываются основы и традиции дипломатической службы в допетровской России. В системе государственных учреждений появилось внешнеполитическое ведомство - Посольский приказ. «...В нем сидит думной дьяк да два дьяка, подьячих 14 человек. А ведомы в том приказе дела всех окрестных государств, и послов чюжеземских принимают и отпуск им бывает; так же и руеких послов и посланников, и гонцов посылают в которое государство прилунится, отпуск им бывает из того ж приказу; да для переводу и толмаче- ства переводчиков латинского, свейского, немецкого, греческого, польского, татарского и иных языков с 50 человек, толмачей с 70 человек» - таким было его устройство по воспоминаниям осведомленного подья- чего-эмигранта Г. Котошихина. С середины XVII в. приказ неизменно возглавляли доверенные «ближние» бояре с титулом «царственные большие печати и государственных великих посольских дел сберегатели». Посольский приказ, помимо осуществления внешнеполитических связей, имел широкий круг обязанностей. Его дьяки судили находившихся в России иноземцев, в основном купцов; через него правительство сносилось с донскими казаками; он же ведал военнопленными и собирал «поло- няничные деньги» на выкуп угнанных в татарский плен; наконец, приказ управлял пятью городами, доходы с которых составляли его бюджет. До Петра I Россия не имела постоянных дипломатических представительств за рубежом. По мере необходимости за границу отправлялись посольства, а в Москве встречали послов из других стран. Постепенно выработался «посольский обычай», учитывавший международную практику той эпохи. Посольства различались по важности их миссии - «послы великие» или «легкие», «посланники» и «гонцы» - последние обычно лишь доставляли документы и не вели переговоров. На границе послов встречали сопровождающие лица - «приставы» и доставляли в столицу за казенный счет. Представители обеих сторон внимательно следили друг за другом: кому первым сходить с лошади, кому где ехать (и с какой стороны), кто как кого приветствует; делалось все, чтоб «государевой чести порухи не учинить». Въезд иноземного посольства в Москву (как и русских послов в чужую столицу) представлял собой торжественное и яркое зрелище - в нем иногда участвовали сотни людей в парадной одежде, которые под звуки музыки шествовали во дворец и демонстрировали богатые подарки. Отправлявшиеся из Москвы послы получали верительную грамоту к иностранному двору: от великого государя царя (полный титул) к королю (полный титул) - ошибка в титуле была равнозначна непризнанию суверенитета над той или иной территорией и могла вызвать серьезный дипломатический конфликт. Главным же руководством для дипломатов была инструкция-наказ, в котором излагались задания послам, возможные ситуации на переговорах - в чем можно уступить, а где необходимо «стоять твердо». Особо оговаривались правила поведения в чужой стране и сохранение «государской чести»: прибывший посол непременно должен был получить аудиенцию и вручить грамоту только лично главе государства, а тот, в свою очередь, должен почтить московских дипломатов, встав с трона и обнажив голову, спросить о здоровье и лично принять грамоту. В обычай приема обязательно входило представление подарков - соболиных мехов и ловчих птиц, ценность которых определялась статусом соседней державы и уровнем отношений с ней. Иностранные подарки московским государям XVII в. (кубки, драгоценная посуда, рыцарские доспехи) можно видеть сейчас в Оружейной палате Кремля; среди них бывали и такие, которые трудно было представить на аудиенции - живые львы и слоны из соседнего Ирана. Вслед за приемом начинались собственно переговоры, для которых и прибывали послы. Они могли тянуться много часов. В процессе переговоров в чужой стране прочие члены посольства не должны были зря тратить время: им поручали «про всякие вести, которые годны Московскому государству, однолично проведывать подлинно». Срочные сообщения из-за рубежа надо было шифровать - такими тайными шифрами снабжал своих доверенных лиц патриарх Филарет. Необходимо было позаботиться, чтобы грамоты не перехватили, что иногда удавалось и той и другой стороне. Итогом многотрудных споров было заключение договоров или соглашений, текст которых тщательно выверялся переводчиками. Затем следовала процедура ратификации: один экземпляр договора утверждался присягой государя в стране пребывания послов, а другой отправлялся в Москву, где к нему подвешивалась печать и царь целовал крест на блюде с этим документом в присутствии послов другой стороны. Заключительным этапом благополучно завершившегося посольства был торжественный прием и парадный обед у принимающей стороны. Такие пиршества в Кремлевском дворце с горой золотой посуды, сотнями перемен блюд и десятками тостов производили незабываемое впечатление на иностранцев - тем более что в них участвовал сам царь, который жаловал гостей из своих рук кубками с вином и мясом жареных лебедей. Но Посольский приказ напоминал своим посланцам, чтобы на таких мероприятиях они «сидели за столом чинно и остерегателько, и не упивались, и слов дурных меж собою не говорили». По возвращении домой московские дипломаты обязательно составляли отчет (статейный список) о поездке, в котором день за днем рассказывали о своем пребывании и действиях за границей. Десятки и сотни этих документов являются интереснейшими источниками, которые дают возможность судить не только о внешней политике государства, но и о том, что смогли увидеть и оценить русские люди за рубежом. В 1645-1646 гг. русский гонец дворянин Герасим Дохтуров прибыл в Лондон с известием о воцарении Алексея Михайловича во время Английской революции и в своих докла- дах в Москву писал о гражданской войне короля с парламентом. Как понял гонец, королю «похотелось владеть всем королевством по своей воле, как в ыных государствах государи владеют своими государствы, а здесь де искони земля вольная, и прежние короли ничем не владели, а владели всем парламент, думные люди». Познакомился дипломат и с парламентом, где ему был устроен торжественный прием, поскольку англичане дорожили торговыми отношениями с Россией: «А парламент де сидят в двух полатах, а выбираны де те думные люди Английские и Шкотцкие земли изо всяких чинов и изо всякого города человека по три и по четыре. В одной де полате сидят бояр 60 человек; в другой полате мирских и служилых и ис торговых людей 420 человек». (См.: Рогинский3. И. Поездка гонца Г. С. Дохтурова в Англию в 1645-1646 гг. Ярославль, 1959. С. 25.) Посольские дела свидетельствуют о постепенном расширении дипломатических контактов. Уже в XVI в. московские послы периодически бывали не только в соседних Литве, Швеции, Турции и Крымском ханстве, но и в Англии, Дании, при дворе императора Священной Римской империи. В XVII в. они побывали в Испании, Франции, Голландии, в итальянских государствах. Усложнение международных связей и оживленные торговые отношения привели к тому, что в XVII в. при московском дворе появляются «резиденты» - постоянные представители Швеции, Голландии, Дании, Бранденбурга; стольник Василий Тяпкин в 1673 г. стал первым русским резидентом в Варшаве после окончания многолетнего русско-польского конфликта. Появление таких представительств стало необходимым. Чем больше Россия втягивалась в европейскую политику, тем важнее было постоянно и оперативно получать необходимую информацию обо всех изменениях военно-политической ситуации. Тем более что иностранные послы и находившиеся в Москве резиденты упорно и умело стремились направить русскую внешнюю политику в выгодном для себя направлении. Отсутствие надежных каналов информации и влияния приводило к промахам - когда, 7 Куруки! например, московские послы предлагали французскому королю Людовику XIV выступить против его же союзников-турок или присылали в Москву дошедшие до них через третьи руки такие сведения об английской революции: «Что де английский король и с ним 12 тысяч крестились в православную веру, и в земле де его ныне междоусобие; иные люди еще в прелести своей и с православными хотят биться». Посольский приказ стал не только «престижным» учреждением, но и своеобразным культурным центром Москвы. В XVII в. там составлялись и переводились сочинения по русской истории и внешним сношениям, книги об избрании на царство и родословные московских государей. Одной из них стал Титулярник - справочник «всех государей христианских и бусурманских» с их «персонами»-портрета- ми и титулами. Такие книги прекрасно иллюстрировались и украшались - в приказе работали свои художники-специалисты по изготовлению роскошных грамот. С 20-х гг. XVII в. Посольский приказ стал выпускать первую в России рукописную газету «Куранты». В ней помещались сведения о военных и политических событиях в других странах (информацию поставляли приехавшие из-за границы русские и иностранцы), а также данные из присланных в Москву посланий и иностранных «вестовых писем» - предков современных газет. ?

Автор книги:

Описание книги

Научно-популярный труд известного историка и прозаика об отечественном дипломатическом этикете конца XV - первой половины XVII вв. Книга примечательна не только обилием фактографии, но и тем, что ученый сумел собрать воедино, классифицировать, проанализировать нормы, которые в течение двух с лишним столетий существовали исключительно в устной традиции. Воссозданный автором мир русского дипломатического этикета давно прошедших времен тем интереснее изучать, что описываемые события поразительно рифмуются с современностью.

Чем, казалось бы, широкому читателю может быть интересно исследование русского дипломатического этикета XVI-XVII веков? Как ни странно, «Путь посла» выдерживает уже второе издание: Леонид Юзефович, автор множества романов («Князь ветра», «Самодержец пустыни», «Журавли и карлики») и лауреат всевозможных премий, не просто изучил источники и научные работы, но и вложил в книгу свой литературный талант. Вряд ли вы найдете где-то еще столько любопытных деталей о приемах, переговорах, обедах, одеждах русских и иностранных послов той поры. Мир выглядит иначе, чем мы привыкли его воспринимать с высоты веков: Крымское ханство, оказывается, относилось к Москве снисходительно, считая себя наследником империи Чингисхана, сами русские цари ценили Данию ниже всех монархий Европы, шведских королей презирали за происхождение, а в Стамбуле русские послы соглашались на унижения, которые не допустили бы ни от одного христианского монарха. Но даже не это главное. Из деталей складывается удивительно цельная картина, с одной стороны, от нас предельно далекая, а с другой - чем-то напоминающая сегодняшний день. Нелепые ритуалы, диковинные понятия «чести» и «бесчестия», споры о мелочах вроде того, на какой стороне моста почетнее вести переговоры или сколько ступенек нужно пройти по кремлевской лестнице, - разве не столь же смешным будет выглядеть нынешний официальный протокол через пару столетий? Глядя в зеркало истории, надо все-таки попытаться увидеть в нем себя.«В 1584 году русский гонец Р. Бэкман прибыл в Лондон с посланием от Федора Ивановича Елизавете I, но аудиенции в Вестминстерском дворце не получил. Вместо этого королева побеседовала с ним во время прогулки в дворцовом саду. В Москве с негодованием восприняли известие, что представитель царя был “бесчестно” принят в “огороде”. Королеве пришлось оправдываться, что ее сад (“огород”) - место “честное, прохладное, блиско нашей палаты, а там никого много не пускают», и в том саду “нет ни луку, ни чесноку”».